В зоне особого внимания
Шрифт:
— У меня есть планы с моим другом открыть информационное агентство, думаю, через пару месяцев уже начнем работать. Так что обращайтесь если что, визитку свою я вам дал… А что это девушка ваша заскучала? — Глеб деликатно намекнул, что мне пора возвращаться к Маше.
Но Маша сейчас занята делом — сидит и салатик хомячит, причем мой! О, женщины! Из чужой тарелки вкуснее? Она ещё и винишко пьёт, побрезговав моим соком.
— А всё-таки, какие трудности могут быть при открытии газеты? — уточняю я.
— Издание газеты? Это нетрудно, думаю, а вот есть проблема серьезная
— Цензура это, ведь на каждый выпуск периодики и на любой газетный номер нужен штамп цензора «Главлита», иначе типография просто не примет его в печать, — подтвердил Глеб.
— Не может быть! Даже мелкая газетка, скажем, колхозная или заводская? — удивился я.
— В районах есть штатные работники этой организации и цензоры-совместители, они и следят, — подтвердил Кашин.
— А я слышал, этот «Главлит» чуть было не прикрыли…, — продолжаю я.
— Да, книжные и газетные фонды рассекретили, часть изданий вернули в библиотеки, часть отдали хозяевам, остались только откровенно антисоветские вещи, — проинформировал Кашин. — А сам «Главлит» живёт и дышит. Хотя все понимают, что надо менять законы и инструкции. Устарели они на четвертом-то году Перестройки! У нас, кстати, в Ленинграде есть группа «Перестройка», люди которой занимаются разработкой закона о средствах массовой информации. По собственной инициативе, конечно, но организация эта известная, их даже по телевидению показывали, молодые парни.
Мы ещё побеседовали немного, и я вернулся к Маше. Огорченный, что и говорить, ведь я уже настроился на свою газету!
— Что вы там так бурно обсуждали? — нараспев спросила латышка с русской фамилией.
Девушка уже созналась, что — да, Петрова она по бывшему мужу, а так коренная латышка. Слово «коренная» девушка произнесла с гордостью.
В двух словах рассказал про возникшие трудности.
— Я в курсе, у нас в Прибалтике летом Ельцин гостил… ну, тот самый, — Маша многозначительно поиграла бровями, оторвавшись от антрекота. — Так вот, потом вышло интервью с ним в наших местных газетах «Юрмала» и «Советская молодежь». Там как раз цензоры были против, но на уровне республиканского ЦК добро дали. Я смогла купить обе, ведь у нас за ними гонялись! Ельцин — очень смелый политик!
— Знаю, знаком я с ним, он даже помогал мне с МЖК Красноярским… и на волейбол вместе ходили, — машинально ответил я.
Но на Машу эта новость произвела впечатление! Думаю, прояви я настойчивость — и девушка будет ночевать у меня в номере. Но мне этого не надо, и не из-за не шибко сексапильного вида Маши, а из-за Марты. Она приедет вечером в гостиницу из аэропорта, и уверен, сразу же навестит меня. Кстати, она уже прилетела, наверное, надо закругляться.
— СССР нужен новый закон о печати! — допивает остатки вина моя собеседница. — Я знаю трех парней-юристов, которые на коленке написали за пару недель проект закона «О печати и других СМИ». И более того, Эстонская спортивная газета напечатала их проект в октябре! Такой скандал тоже был, им же запрещали печататься!
— Читал я этот проект,
Я и в самом деле читал, но мне закон сырым показался. И фамилии авторов я не помнил, как и их количество.
— Это все потому, что на перепечатку статей разрешения не надо — в одном месте напечатали, и всё! — торжествующе прояснила Петрова.
— А сейчас эти парни в Ленинградском клубе «Перестройка»? — сопоставил я факты от Кашина с информацией от Маши.
— А ты держишь руку на пульсе! — Маша положила свою руку на мою, якобы державшую что-то.
— Толья-я-я! — услышал я радостный взвизг сзади и торопливо стряхнул руку уже пьяненкой латышки.
Моя Марта приехала! Норвежку совершенно не смутило то, что я сижу с пьяной бабой в ресторане. И судя по всему она уже успела заселиться в номер, оставить там верхнюю одежду и как-то найти меня. На Марте элегантное черное платье с глубоким декольте чуть ли не до пупка, колье, сережки и блестящие черные туфли с камушками. Хрен бы она в этих туфлях по морозу дошла. Походкой манекенщицы девушка подплыла к нашему столику и упала в мои объятия. И только потом соизволила заметить «соперницу».
— Ты нас познакомишь? — по-английски спросила принцесса.
— Ес оф кос, — оглядываю я окрестности, пытаясь найти лишний стул для Марты.
Но это лишнее — услужливый халдей, почуяв во мне прожигателя жизни, обслуживает наш столик по высшему разряду, и уже тащит тяжелый золоченый стул с резной спинкой. И чирик, который я сунул парню перед ужином, думаю, тут не при чём. Человек старается за идею, профи. Вино, заказанное Мартой, принёс через пару минут и подал его правильно.
— Красное полусладкое, Испания, провинция Риоха… — рассказывал, явно смакуя, парнишка.
Молодой ещё, не научился ненавидеть посетителей, всё ему в охотку. Только где он год урожая нашёл на бутылке? Я лично не смог обнаружить. Ну и название производителя переврал, но там сложное слово даже для такого знатока, как я. Зато пробку открыл умело по центру, потом её зачем-то понюхал, будто сможет понять испорчено вино или нет, и налив напиток в красивый сосуд и покрутив его в руках, согревая, плеснул на донышко в фужеры, подав их Марте и Маше как положено, справа. Всё это заняло пять минут времени, но девочки довольны, вижу. И я доволен — сижу, любуюсь необычной, живой красотой Марты. Как же я рад её видеть!
— О, Норвегия! — восторженно почти кричит Маша. — Толечка, переведи ей, что у нас в Прибалтике тоже скоро будет демократия, как у них!
— У них монархия, — информирую я уже лишнюю здесь собутыльницу.
Но отделаться от Петровой удалось не сразу, более того, она захотела идти с нами и в номер! Не знаю, как просвещенная Марта, а я к такому разврату не готов. Ну а вообще готов оказался на все сто — платье легко задирается у Марты, кровать мягкая, я молодой, так что всё в первый раз прошло на ура! А потом я сделал непростительную для своих уже немолодых лет ошибку — подарил шубу. Эта вещь произвела на принцессу неизгладимое, я бы даже сказал, оглушительное впечатление.