В зоне особого внимания

Иванов Дмитрий

— Так что там говорили-то? — не выдержал мук любопытства я.

— Я… я потом расскажу, — замялась Лариска.

Скорее всего, всякую чушь про меня болтали. Вот только интересно кто? Может и правда, взять её с собой в Абакан и допросить по дороге?

— Аскиз скоро будет, но если надо, могу кого-нибудь до Абакана подвезти, — любезно предлагаю я.

— Зачем? У нас дом в Аскизе! — быстро ответил Максимыч.

— Деда, а мне в Абакан надо срочно! — жалобно заскулила внучка.

— Не надо! — отрезал по-прежнему леший.

— Максимыч, у нас рабства,

как в америках, нет. Она — взрослый свободный человек! — попытался устыдить я.

— … (бестолковая),… (курица) она! Только и может… (предположительно, задницей) сверкать на людях, — частично по-русски, частично по-хакасски парировал дед.

Пенёк ты замшелый! Что ты понимаешь?!

— Советская женщина должна быть красивой, и нечего ей своей красоты стесняться, — попытался настаивать я, как почувствовал холодный металл у своей шеи, а звук взведенного курка ясно дал понять, что этот сраный мухомор не шутит.

— Деда! — заорала Лариска и схватилась за дуло оружия, очевидно, дернув его.

Раздался выстрел. Саныч первый раз за всю поездку потерял вид безмятежного буддийского божка и, испуганно ойкнув, вжал в плечи голову. Но что характерно, дал он при этом не по тормозам, а наоборот, газанул. Ветер хлестнул сзади, подсказав, что выбито стекло, но это я и сам уже вижу, как и обрез, который внучка вырвала из рук деда. Вот уж чего я не ожидал от окружающего мира, так это то, что такой неприметный старичок будет вооружён явно криминальным обрезом, спрятанным под дохой!

— Саныч, стой! Дай сюда! — забрал я оружие у испуганной Лариски.

Пожалуй, я ошибся: не обрез это, а пугач какой-то, самоделка, заряженная не патроном, а порохом. Но боковое стекло выбить смог, а значит, и мне угрожала реальная опасность!

— Ты сморчок гребаный, знаешь, сколько стекло стоит? — орёт на террориста мой водитель, переживая, разумеется, не за меня, а за свою машину.

Я кто? Молодой выскочка из небольших партийных начальников, а «Волга», которую он получил только в декабре, совсем новая, едва-едва обкатал её.

— Успокоились все! А теперь рассказывай, зачем тебе обрез? И почему ты внучку в город не отпускаешь? — грозно рявкнул я.

— Да она за бандита замуж собралась! Жулик он, людей в шарики обыгрывает… Мне обещал яйца отрезать, — жалуется Максимыч.

— Около автовокзала играет? — спросил я, вспоминая недавние жалобы своих потенциальных избирателей.

— Внутри. Ну, не в самом здании, а в вестибюле. Там тепло. Бросит картонку на пол и сидит, а рядом дружки его. И милиция их не трогает. Если кто пожалуется, то выгонят, но часа через два-три те опять возвращаются.

— Значит так: за стекло заплатишь. А с этим Ромео я сам разберусь… Завтра. Больше они там сидеть не будут. Обещаю! И к тебе не полезет никто, — уверенно говорю я, надеясь, что для этого моих связей хватит сполна.

— А стекло! Стекло! Ехать как?! Жопу убери, осколки смету, пока сиденье не попортил… Ой, доведёт вас до греха ваша доброта, Анатолий Валерьевич! — причитает водитель, наводя порядок в салоне.

Лариска

топчется на улице и нашу беседу с дедом не слышит, а то заступаться за бандита своего стала бы, наверное.

— В Аскизе я вам стекло за полчаса сменю. Сын у меня с «Волгой», и у него запасное имеется. Только вот подойдёт ли? У вас «Волга» новая…, — приободрился Максимыч.

Глава 35

Окно с трудом заткнули дедовым полушубком, но парочка пассажиров сзади все равно мерзла всю оставшуюся дорогу. А Лариска ещё и тихонько причитала по поводу своего милого абрека. Впрочем, никому её жалко не было.

В Аскизе, в доме деда, я мельком познакомился с его сыном — не отцом, а дядькой Лариски. Пока нашу машину ремонтировали, девушка с мрачным видом поила меня в доме чаем — брать её в Абакан я категорически отказался.

— Так что про меня говорили-то? — вспомнил я про то, о чем мне не успели поведать.

Не то чтобы очень интересно было — мало ли кто что болтает? Но услышанное заставило меня замереть.

— Да ерунду всякую девочки говорили… что твоей фигуре бы лицо нашего хореографа, и хоть сейчас замуж! — махнула рукой Лариска и вдруг, очевидно, припомнив что-то, добавила: — А ещё я подслушала, как одна тетка из жюри сказала другой, что у тебя есть три видеосалона и ещё кооператив какой-то… Ха-ха!

А вот это интересно! Простой обыватель всей правды про меня знать не мог! Той информацией, что озвучили тетки, могли владеть всего несколько человек. А вот кооператив… Аркаша и Александра… Ну, Шенин с Власовым, наверное, догадываются, что я не просто так хлопочу. Но смысл им сплетничать? И потом: кооператив мы недавно открыли, во время конкурса его ещё и в природе не было, да и не болтал я про него.

— Тётки точно из жюри? — сверлю глазами Лариску и требую: — Опиши их!

— Одна точно из жюри, такая… на хорька похожа, лет сорока, а вторая — молодая, симпатичная. Тоже видела её на конкурсе, но не в жюри вроде… Леночка! Леночка её звали! Ту, которая молодая.

Блин, походу это моя подруга Ленка! Точно! Она ведь постоянно вертелась на всех показах.

— А ещё Леночка эта сказала, что у тебя есть секретная тетрадка, куда ты своих бывших записываешь… Ну, сколько раз, и с кем. И оценки ставишь. Старая тетка лишь посмеялась над ней, — добавила почему-то шепотом Лариса.

А вот это настоящий треш! Тетрадка с информацией о будущем, которую я смог припомнить, у меня действительно была. И хоть записи там зашифрованы, но сделано это было по-дилетантски. Сама тетрадь закопана во дворе дома в Николаевке, я редко её достаю, если только вспомню чего… И Недолюбко, а тогда ещё Лукарь, тетрадку видела разок, когда Няму приходила кормить. Докопалась до меня: «Что там?» да «Дай посмотреть». Пришлось соврать: мол, баб туда записываю и оценки ставлю! Но Ленка про видеосалоны не в курсе вроде. Выхлоп, кстати, с них падает из-за нарастающей конкуренции каждый месяц, выручает только репертуар, ведь связи среди переводчиков остались.