Вадбольский
Шрифт:
Российский император, который не мог тогда организовать помощь бурам в борьбе за свободу и независимость, дал не только разрешение на переселение, но и предоставил корабли. Таким образом, буры создали в Сибири несколько поселений, что постепенно разрослись в союз, а затем Государственная Дума выделила им земли с четко прорисованными границами, где буры и провозгласили Новый Трансвааль, который и стал просто Трансваалем, потому что прежний англичане стерли с лица земли.
Теперь Трансвааль находится в России, столица по-прежнему Лиденбург, численность
Ещё чуточку заинтересовали пара герцогств: Остзейское, где на троне герцог Альфред Саксен-Кобург-Готский, герцог Великобритании и Германии, и герцогство Откинское.
Меня подмывало задать вопрос, а не развалится ли империя из конгломерата королевств, царств, ханств и герцогств, но по коридору прошёлся служка с колокольчиком в руках, и я оставил вопрос при себе, разумно рассудив, что если в империи соблюдаются законы, то изнутри её расшатать трудно, хоть и можно.
Равенсвуд придвинулся и, избегая взгляда препода по истории, шепнул тихонько:
— Продолжим после занятий?
Я покачал головой.
— Отдохни. Почему-то меня вызвался подтянуть ещё и Горчаков. Я не просил, он сам предложил. Посмотрим, что ему нужно.
Он и Толбухин округлили глаза.
— Горчаков?.. С чего бы?.. Будь осторожен.
— А что не так?
Толбухин сказал свистящим шепотом:
— Его отец заведует Тайной Канцелярией!.. Это что-то страшное, никому не подотчётен, отчитывается только перед Государем. А яблоко от яблони… В общем, бойся. Он всегда себе на уме, и ничего зря не говорит и не делает.
Я протянул озадаченно:
— Спасибо, что предупредили.
Часть вторая
Глава 8
С Горчаковым встретился возле зала для воинских упражнений, в руке два меча в ножнах, один тут же бросил мне. Я свой поймал на лету, чем заслужил оценивающий взгляд.
Вместе зашли в зал, там совершенствуются и маги, я с пугающим интересом рассматривал оплавленный песок и вмятины в каменных стенах, на что Горчаков лишь снисходительно усмехался.
— Лицей, — произнес он наставительно — вроде бы свой мир, но в нём те же законы, как в и обществе. Как сказал давний мудрец: «Всякий, кто выше, тот низшего гнэ, сильный бессильного давит и жмэ…», так и здесь, что, наверное, хорошо, нельзя же выпускать в этот хищный мир совершенно беззубых лицеистов. А так хоть как-то выйдут подготовленными.
— К унижению?
— Кто-то к подчинению, — уточнил он бесстрастно, — кто-то обретет привычку править. То и другое нужно. Для общества.
Я покачал головой.
— Не хочу. Ни к одному, ни к другому. Я свободный художник.
— Свободный, — сказал он с иронией. — Свободных нет. Вообще! Даже Император не свободен.
— А ему что мешает?
Он посмотрел на меня с интересом.
— А ты не слышал таких слов, как долг, честь, присяга, верность, обязанности?.. Император им подчинен, и того же требует от нас.
Я посмотрел на него с интересом.
— А ты, похоже, получил дома очень хорошее образование. Правильное.
Он усмехнулся.
— Все говорят, что у меня прекрасное домашнее образование. Но ты первый сказал, что правильное. Интересный ты сибиряк!.. Готов?
— Всегда готов, — ответил я и обнажил меч. — К труду и обороне.
Фехтование с мечом резко обличается от владения саблей, тем более ни одного приема нельзя взять из арсенала шпажиста. Меч предназначен для схватки с бронированным противником. В эпоху рыцарей о саблях и шпагах никто и не думал, но сейчас стальные кирасы вместо устаревших сплошных лат, хотя на головах по-прежнему шлемы, на руках наручни, а ноги прикрыты стальными пластинами, но искусные фехтовальщики могут находить уязвимые места в защите. Однако для мечей всё ещё осталась ниша, ими бесхитростно проламывают как стальные шлемы, так и кирасы.
Мне, правда, меч нужен для другой цели. Как слышал, в Щелях чаще всего встречаются звери с очень прочной кожей, типа наших броненосцев или панголинов, сабля их шкуры не берет, как и шпага, а вот меч да, вполне.
Горчаков хорош, очень хорош. Чувствуется, что влиятельная родня воспитывает своих отпрысков всесторонне, готовя к трудной службе государевой. Мало устроиться по протекции на теплое место, надо продвигаться по служебной лестнице, где необходимы упорство, знание, трудолюбие.
Я чувствовал себя полным ничтожеством, когда он, постоянно выигрывая схватку, всякий раз терпеливо объяснял мои ошибки и указывал, как исправить.
После часа занятий я взмок и едва дышал, а он оставался свежим, как английский огурчик, и я уважительно прочувствовал, как его гоняли в родовом поместье с детских лет, в то время как дети простолюдинов и купцов игрались в песочке.
— Быстро схватываешь, — сказал он одобрительно.
— До твоего уровня, — сказал я, едва переводя дух, — мне как черепахе до Олимпа!
— Вскарабкаешься, — заверил он. — Не зря же сумел добраться из глухой Сибири. Тоже, кстати, подвиг.
Я вздохнул, на душе тяжесть побольше, чем была у Сизифа на плечах.
— Всё верно, — проговорил нехотя, словно признаваясь в тяжком проступке, — Драться не умею, не хочу… и стараться не буду. Все эти attaque de battement, attaque retenue, feinte d’attaque, attaque de gauche, battement de prime phrase, d’armes action d’escrime, vitesse не для меня, не люблю, я книжник, я Овидия читаю!
Его брови взлетели выше, при всей невозмутимости я заметил в его глазах тщательно скрываемый интерес. Новые термины, которые я вообще-то почерпнул из словарей современного спортивного соревнования, говорят прямым текстом, что я знаю больше о воинских приемах, чем преподают на военной кафедре. И то, что не хочу им учиться, не говорит о том, что не знаю их хотя бы на уровне начинающего.