Вадим

Грин Наталия

Представление началось. Яну с первой же минуты увлекла мощная Кармина Бурана, под которую, легко попадая в такт, подчиняясь стремительному, дьявольскому ритму, грациозно, но упрямо танцевал коричневый красавец. Длинные черные волосы наездницы, спадающие из-под остроконечной шляпы "Брунгильды" поверх лилового шелкового плаща, казалось, сливались с черным хвостом лошади. Маленькая "волшебница" с сильно подведенными черными глазами сидела на лошади ровно и легко, незаметными движениями маленьких рук пускала ее то в рысь, то в галоп, заставляла поворачиваться на месте, шагать то с правой, то с левой ноги.

– Смотри, она пускает ее в припуск с рыси... а теперь в припуск с галопа...
– шептала Яна непонятные Вадиму слова, не отрываясь

от представления.

– "В припуск", это что такое?
– тихо спрашивал Вадим, желая услышать голос Яны.

– Ну, это когда лошадь движется боком, по диагонали через поле, - отвечала девушка, увлеченная зрелищем.
– Ах, какой он тугой, - то ли возмущалась, то ли восхищалась Яна прекрасным гнедым.

Представление продолжалось, Вадиму уже надоели эти рыжие, песочные, серые и коричневые лошади, мелькавшие перед глазами. Он сел боком и с удовольствием наблюдал за реакцией девушки. "Зачем она меня с собой потащила?
– думал он, все же радуясь случаю побыть с ней вместе.
– С маманей поругался, - некстати вспомнил он.
– Ну да ладно, папа поехал, справятся без меня, - все же слегка виновато думал он".

– Да, очень красивые, - отозвался он на реплику Яны, продолжая думать о своем.

В этот момент мелодичный звук мобильного оторвал Яну от зрелища и она коротко, подозрительно коротко ответила:

– В конноспортивном манеже... Да, хорошо, в пять буду... И я тоже, - сказала она голосом, совершенно не расположенным к нежности.
– Пока!
– и быстро сложила маленький, серебристый мобильник, словно опасаясь, что из раскрытой "книжечки" вылетит злая ворона...

– Муж?
– поинтересовался Вадим.

– Сестра, - неловко солгала Яна.

"Странно, - подумал Вадим.
– "И я тоже" обычно говорят в ответ на "Целую" или "Люблю". Если она говорит с сестрой, то почему так поспешно отключилась и почему так жестко ответила: "И я тоже"? Чего-то она не договаривает, - кольнула Вадима обидная мысль.
– Или "химичит"...
– что было еще противней".

А в это время на манеже уже выступала серая в яблоках лошадь, которую Вадим заприметил еще в разминочном зале. Маленький самурай неловко трясся на мощном красавце, которому явно не хватало более уверенного наездника. Крупный серый конь, сверкая умным, непослушным глазом в стремлении показать себя явно переигрывал хрупкую наездницу.

– Ты посмотри, лошадь ее тащит, как хочет, - услышал Вадим мнение знатоков с ряда позади себя.

– Не справляется с Далласом, - подтвердила Яна.

В это время конь остановился перед центральными судьями, слегка выставив вперед одну ногу в красивом белом чулочке.

– Неправильно стоит, - с досадой отметила Яна.
– Ноги должны быть вместе.

Соревнования продолжались, на манеж вышла следующая участница и под космическую музыку босановы стройные ноги лошади на легком ходу выделывали все положенные "па". Словно капли дождя опускались на песок в плавных переходах легкие ножки; казалось, сама лошадь получает от выступления такое удовольствие, что наезднице в шифоновом наряде незачем и управлять умной, податливой лошадью... Выступление покорило зрителей, они защелкали фотоаппаратами и мобильными и после того, как замерли последние звуки электронной музыки, а лошадь, как вкопанная, остановилась нога к ноге, шквал аплодисментов взорвал пространство почти пустого зала.

Яна повернулась лицом к Вадиму, и он увидел, что в глазах у нее поблескивают слезинки.

– Так понравилось?
– удивился он.

– Просто класс!
– высказала она свое восхищение.

Вадим внезапно вспомнил, как Яна расплакалась от переполнявших ее чувств после их близости много месяцев назад, и это воспоминание сработало, как разрывная пуля в его душе. Все внутри заныло от боли и острого, нестерпимого желания обладать ею.

– Яна, Яночка, - зашептал он, прижимая ее к себе левой рукой.

– Вадим, что ты?
– попыталась отстраниться Яна.

– Ты такая красивая!
– неожиданно для себя сказал он, хотя сказать ему хотелось совсем другое, и, прижавшись к ней насколько позволяла верхняя одежда, в которой они сидели в прохладном помещении, поцеловал ее сначала в щеку, потом, с небольшим усилием повернув ее голову к себе, в губы.

Такое поведение никого из зрителей не удивило, так как в зале было немало парочек, которые вели себя похоже.

У Яны поцелуй вызвал противоречивые чувства. С одной стороны, она все последние недели частенько думала о Вадиме и вспоминала проведенное вместе время, особенно в доме отдыха, перед самым расставанием. С другой стороны, думать о Вадиме, вспоминать и хотеть его, лежа рядом с Угуром, было почему-то приятнее, чем реально целоваться с ним. Его руки показались ей более жесткими, чем раньше; его губы были неприятно требовательны, чего не случалось раньше... Или она просто все забыла, убаюканная ласковым мужем, страстным, но сдержанным; желающим, но умеющим растянуть их общее удовольствие на всю ночь... Да, как ни странно, но сравнение было явно не в пользу Вадима. А дома ждал Угур, любящий и верящий, что тяжелый период их жизни заканчивается. Их тела - ее и Угура - были до последней извилинки знакомы друг другу и всегда, что бы ни было у них на душе, привычно дарили друг другу проверенное месяцами близости наслаждение.

Яна, уже без прежнего энтузиазма, скользила глазами по лошадям, наездницам и думала: "Может, я все придумала про нас с Вадимом? Может, и не было той сказки, которой я упивалась в своих воспоминаниях? Я ведь и раньше пыталась в постели с Угуром представить, что я в этот момент нахожусь с Вадимом, но то, что происходило в реальности, с мужем, всегда отвлекало и оказывалось интереснее и прекраснее... Кто же вообще для меня Вадим? Что я делаю сейчас с ним, здесь, если даже его поцелуй мне неприятен?"

– Вадим, ты меня любишь?
– без всякой логики спросила она.

– Очень, - выдохнул Вадим.
– У меня от тебя просто крышу сносит, - ответил он современной расхожей фразой.

А Яна вспомнила, что Угур называл ее своим Московским Солнышком, и от этого воспоминания на душе стало радостно и спокойно.

– Смотри, какие они красивые!
– повторила она сказанное чуть раньше и под предлогом, что хочет досмотреть соревнование, отстранилась от Вадима.

А в манеже тем временем темно-шоколадный Изумруд с вплетенными в гриву и хвост гирляндами алых роз под зажигательную музыку Огненного самбо легко выбрасывал в танце стройные ноги в алых гольфах. Казалось, он летит над ареной, не касаясь песка, весело неся на себе стройную наездницу в алом. Зажигательная музыка нравилась шоколадному красавцу, дугой выгибающему прекрасную шею. Он поворачивался, технично пересекал манеж по диагонали, вращался на месте, горделиво кивал головой, на лбу которой, как награда, красовалась еще одна гирлянда алых роз...

...Яна и Вадим шли об руку к автобусной остановке рядом с манежем, обходя лужи от растаявшего снега, а в ушах их все еще звучала музыка самбо, рождающая желание жить, может быть, начать все с начала... Только означало это для каждого из них разные вещи. Вадим, понятно, хотел возобновить отношения, обманутый высказанным ранее желанием Яны начать новую жизнь, выйти замуж реально, а не фиктивно...

Чего хотела Яна, она и сама не знала. "Конечно, - рассуждала она мысленно, - мне нужен любящий муж и не бедный - надоело по квартирам мотаться. И с Угуром я решила расстаться, хотя как мужчина... Интересно, будут мужики лучше его или нет? Но богатой жизни он мне не обеспечит... А жаль... А Вадим? Все так же работает за не слишком большую зарплату, все так же живет с родителями... Время идет, а он, похоже, не меняется... И какой резкий стал, бррр... Да, мечтать о нем было приятнее, чем... чем... чем общаться, - деликатно обошла она слово "целоваться"...