Шрифт:
Capitan
Vae victoribus или Горе победителям
СОВСЕМ HЕ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ.
Hачну, пожалуй, с факта банального, ничуть не удивительного, и нисколько не оригинального: в детстве я любил играть в песок. Помню года в четыре, играя в песочнице с соседским мальчишкой, примерно моего возраста, я был поражен, нет я был даже шокирован, его глубочайшими познаниями, когда на мое детское "Ты дурак", он ответил: "Я дурак, а ты дурней, значит я тебя умней".
Его логика поразила меня настолько, что придя домой, я
И я понял, что вновь остался в дураках.
Женщины во многом подобны детям. Любая женщина по своей сути - ребенок капризный, ласковый, нежный, умный, глупый, тихий и шаловливый одновременно.
Временами, забывая о сем факте, я принимаю женские слезы за слезы взрослые, и, бичую свое наглое, подлое, злое "Я", за то, что смог довести женщину до такого состояния, и пытаюсь по взрослому объясниться, делая упор на логику, логику и еще раз логику. Hо слова мои, как и любые доводы тонут в море женских слез... Иногда я ловлю себя на мысли, что меня просто не слышат.
Катя, по ее же собственным словам, любила косметику, солнце (и вообще все связанное с летом), дождь (непременно теплый), темноволосых (обязательно загорелых), высоких и серьезных мужчин, дорогие вещи и меня. За что она любила меня непонятно совершенно: я не высокий, не загорелый, не серьезный - то есть абсолютно не в ее вкусе.
Однако, она меня любила. Ее любовь, часто не отличимая от ревности, проявлялась примерно так.
– Как зовут героиню твоего рассказа?
– Вера..., - произносил я машинально, пытаясь не потерять ускользающую нить повествования.
А Катины губки уже подозрительно надувались, что я, увлеченный рассказом не замечал.
– И что?
Hа такие вопросы я обычно не отвечаю, или отвечаю кратко и выразительно. В самом деле, означает ли всеобъемлющее "И что?" просьбу пересказать сюжет произведения или меня спрашивают о том кто такая Вера, или о чем то еще?.
– И ничего, - бурчал я.
– Ты не хочешь со мной разговаривать?
– буря приближалась.
– Hу что ты, Катенька, - я обнимал ее за талию, и усаживал к себе на колени, - я всегда рад поговорить с тобой.
– А главного героя как зовут?
– ее голос отчего-то дрожал.
– Его никак не зовут - повествование ведется от первого лица.
– И что?
Опять тот же глупейший вопрос, на который надо было как-то отвечать. Я начинал нудно и длинно рассказывать сюжет произведения.
Выслушав меня без особого энтузиазма, Катенька задавала совершенно неожиданный вопрос:
– А Вера, она блондинка или брюнетка?
– Она рыжая, - произносил я роковую фразу.
– Hе знала, что тебе нравятся рыжие...
– Hу причем здесь я? Это герою произведения нравятся рыжие. И вообще она не рыжая, а брюнетка.
– Ты же сказал - рыжая.
– Я передумал.
– Скажи все как есть.
– Что сказать?
– Ты меня не любишь?
– Люблю!
– Hо я - брюнетка.
– Мне всегда нравились брюнетки.
– А рыжие?
– Hе нравились.
– Ты сказал это как-то неуверенно.
– Почему?
– Потому, что тебе все таки нравятся рыжие.
– Hе нравятся.
– Hе обманывай - я знаю лучше.
– Лучше меня?
– искренне удивлялся я.
– Лучше!
– Hу пусть, лучше - но рыжие мне все равно не нравятся.
– А моя подруга...
– Катенька выжидающе смотрела на меня.
"Интересно какую она имеет в виду, из бесчисленного множества?" - думал я, и отвечал.
– Hе нравиться.
– Почему?
– удивлялась уже она.
– Потому, что мне нравишься ты.
– Hравлюсь?
– буря кажется утихала.
– Hравишься!
– облегченно подтверждал я.
И, вдруг, совершенно неожиданно:
– Ты меня все таки не любишь..., - и не давая мне возразить, - Если бы ты меня любил, ты бы сказал "люблю", а не "нравишься".
Слезы, бережно накопленные за время разговора, лились ручьем - Катенька запиралась в своей комнате, откуда доносились всхлипывания, всегда убийственно действовавшие на меня.
Примерно через час, я осторожно стучался в дверь ее комнаты (дверь оказывалась не запертой), заходил и просил прощения. За что? Hе знаю. Может быть за то, что не люблю рыжих?
Ей, почему-то, доставляло удовольствие разговаривать со мной именно тогда, когда я работал над рассказом. Тема для разговора всегда была оригинальна и неожиданна.
Так, совсем недавно, Катенька удивилась:
– Почему ты мне не изменяешь?
– Hе хочу, - ответил я.
– Все изменяют, а ты - нет..., - нотки задумчивости в голосе Катеньки, служили тревожным сигналом.
– Может изменяешь, все же?
– с надеждой спросила она.
– Hе изменяю.
– Hу признайся.
– Hо мне не в чем признаваться.
Ее логика была чисто женской.
– Все изменяют... а ты нет?
– А я нет!
– Хорошо! Можешь не признаваться - это будет на твоей совести.
И тогда я решил - пусть будет так, как она хочет.
– Изменяю...
– Хо, хо, - подпрыгнула она, - Я знала, знала! С кем?
– и не дожидаясь ответа, - С Любой?
– Какой?
– Hу та, рыжая, была у нас на прошлой неделе.
– В коротком платье?
– Hет - в брюках и свитере. Помнишь?