Вакуум
Шрифт:
— Это… последствия. — туманно ответил Контур.
— Последствия чего?
— Игнорирование «оберегов», — прозвучали роковые слова. Контур пристально посмотрел на Агнию, дав понять, что он прекрасно знает о нарушении его установки.
Она округлила глаза. Природа странной болезни вдруг стала проявляться. В то мгновение лапа монстра поднялась к Владимиру. Сержант резко отпрянул от неё, но существо не желало причинять солдату вреда. Рука медленно опустилась на дуло поднятого автомата. А в глазах, торчащих в теле монстра, Владимир разглядел тень разума и… мольбы?
Последовала автоматная очередь, убившая в существе всякую
— Идём дальше, — сказал он равнодушно. Затем зашагал к НИИ.
Владимир чуть задержался, обратив внимание на окровавленный ключ, который врос в тело монстра и был вырван вместе с куском его плоти. В голове возник вопрос: что бы он мог открывать? И неожиданно извне пришел ответ:
Он открывает несуществующий сундук, произнёс детский голос.
Владимир этих слов не понял и направился за отрядом.
Через десяток метров бетонный тротуар переходил в широкую лестницу с низкими ступенями. Сержант посмотрел на верх, удивляясь массивности главного корпуса. Создавалось впечатление, что его опоры сильно не соответствуют тяжести здания. Под ногами захрустело. Владимир опустил голову и увидел капли разбитых окон. Впереди отряд уже заходил внутрь через открытые, навеки застывшие раздвижные двери, так же, как и анфас здания, не имевшие стекла.
Спустя почти сутки изнурительного пути они, — «о счастье!» — достигли центра Вакуума. Научно-исследовательский институт. Нигде не было ни табличек, ни вывесок, которые могли бы сказать полное его наименование. В них просто не было надобности. В институте работали только свои.
Владимир шагнул в темноту первого этажа комплекса. Удивительно, но воздуха меньше не стало, даже наоборот, дышать здесь, в центре, оказалось куда легче. Пока объяснений этому не находилось. Отряд вдруг остановился. Появилась возможность лучше оглядеться. Справа стояла будка охраны. Довольно-таки просторная — в ней бы могло находиться целое отделение солдат, но внутри лежала только изуродованная мумия охранника. Его бейджик остался тронутым лишь пылью. Владимир различил его имя и лицо. В груди почему-то защемило: то ли от жалости, то ли от страха за собственную судьбу. Слева, вдоль просторного холла шли в ряд турникеты-триподы, штук десять. Слева, у потускневшей коричневой стены, стояли рваные диваны. Впереди виднелась винтовая лестница, но во тьме Владимир почти не разглядел её. В зале господствовала тьма. Плотные ряды лампочек шли вдоль стен, но Владимир понимал, что никто и никогда бы уже их не включил. Темноту и тишину ничего не тревожило, только эхо шагов и редкий кашель снайпера. И странный гул из глубины здания, будто бы ветер гулял по нему. Однако ветра на протяжении всего пути отряд не встречал.
— Слушай мою команду… — Контур повернулся к солдатам. — Сейчас мы последуем в медотсек, оставим раненых, охрану. Затем найдём место для нашего базирования…
Вдруг Агнии стало настолько плохо, что содержимое её желудка вырвалось в будку охранника. Громко и продолжительно. Георгий подошел к ней и положил руку на плечо.
— Хуже? — спросил он полушепотом.
Агния кивнула.
— Её тоже в лазарет. Медлить не будем. — пробурчал Контур.
Георгий положил руку снайпера себе на плечи. Носилки Разумовского подхватили Гефест и капитан. Демидова — Владимир и Контур. Отряд линией прошел через турникеты, сильно скрипевшими при поворотах, и направился мимо лестницы, хрустя стеклом, рухнувшим с потолка. Тишину разрывали эхо шагов и трест осколков. Владимир следовал за Контуром почти наощупь: майор резко повернул налево — Владимир за ним. Отряд зашел в куда более тёмное помещение, в глазах стояла тьма, но солдаты всё равно шли вперёд, в спешке забыв про приборы ночного видения. Тем не менее Георгий вел солдат, свободной рукой натянув на глаза ПНВ.
— Левее труп охранника. Осторожно. — прошлось его эхо.
Вскоре появился проблеск серого света. Отряд оказался в другом корпусе НИИ — в общежитии персонала. Длинный широкий коридор соединял его с Главным корпусом. Они вышли в широкий холл. Чуть впереди к потолку устремлялась винтовая лестница. Справа располагалась кофейня, а левее простирался длинный коридор с множеством коричневых дверей, комнат для сотрудников. И не единого трупа.
— Лазарет в конце коридора, — произнёс Контур, и Георгий повернул в нужном направлении.
Коридор стоял в ледяном холоде. Стекло лежало под ногами, так что слева от солдат открывалось пространство с видом на обезображенный сад и Главный корпус. Дошли до широких створчатых дверей с надписью «Медблок». Георгий в спешке толкнул их.
Лазарет находился в полумраке. В ряд стояли множество «навороченных» больничных коек. Хватало рядом с ними и современного оборудования. Медик быстро положил Агнию на одну из коек и громко приказал положить остальных раненных на другие койки. Разумовского положили напротив Агнии, Демидова — рядом с ней и ближе к выходу.
— Забей на меня, — кашляла Агния. — Лучше помоги учёному.
Георгий кивнул.
— Тебе помочь, Гошан? — спросил Гефест.
— Будете переливать кровь. Все вы.
— Кроме меня, — Контур сказал слово. — Отдыхаем. Времени даю четыре часа. — и вышел из лазарета.
Солдаты переглянулись.
— Хрен с ним… Слухач… — Георгий уже держал в руках иглу и пару пустых гемаконов[3]. — Раз провинился, значит, будешь первым.
Сержант немедля закатал рукав.
Спустя час уже каждый оставшийся в строю солдат прошел через иглу медика. Георгий начал переливание, затем перевязку страшных ран учёного. Тот ещё находился без сознания, но жар спал, дыхание выровнялось. Золотые руки Георгия спасли почти безнадёжное положение Демидова.
— Расслабьтесь теперь. Все слабые, как собаки после охоты, — попытался усмехнуться Георгий, вытирая окровавленные руки. — Со всем остальным я уж сам займусь.
Солдаты кивнули и, опустив от усталости руки, попадали на кровати. Владимир последовал примеру остальных: вытащил рюкзак, снял платформу, положил подсумки и даже бронежилет на кровать позади него. Сержант упал на больничную койку и почти сразу уснул.
Сутки тяжелого перехода не прошли для не него бесследно. Ему не снились сны. Перед глазами стояла только тьма, а сон показался почти осязаемым. Так у него часто случалось при выходе в наряд. И особенно часто при втором наряде подряд. Он не проснулся сам — его разбудили.
— Слухач, эй, слухач! — будил его знакомый голос.
Спросонья, ещё не открыв глаза, Владимир честно сказал:
— Будто вы имя мои забыли…
Будил его Георгий.
— Сам виноват. Отдых закончен, подъём.
Владимир согласился, сел на кровать, осмотрелся. Всё тот же серый свет из открытой двери и спящие раненные. Гефест уже закреплял платформу на экзоскелете, тихо матерясь: без Разумовского это оказалось далеко не лёгким делом. Капитан без платформы и рюкзака, даже без маски, только с автоматом, хотел бы сказать Гефесту, что его труды не имеют никакого смысла, но вмешиваться не захотел. В строю остались только они. Они и Контур, гулявший где-то вне лазарета. Четыре из десяти.