Вакуумные цветы

Суэнвик Майкл

Около главных ворот шла дуэль на палках. Уайет и Ребел вошли и увидели Триса, с интересом следившего за поединком.

— Смотри! — Уайет увлек Ребел в кабину, где весельчаки бросали водяные шары в стоящего вдалеке клоуна. — Дайте мне три шара!

Первый он швырнул слишком сильно, шар разлетелся на мелкие капли, пролетевшие мимо клоуна. Тот обидно захохотал, и Уайет бросил снова. На этот раз шар угодил прямо в лицо клоуну и взорвался тысячей шариков.

— Вот это здорово!

Зазывала подал ему последний шар, и Уайет, подмигнув клоуну, запустил его себе в лицо. Гуляющие рядом люди в изумлении засмеялись. Вдали от бумажных фонариков их глаза казались туманными, лица напоминали бледные маски.

От кабинок для незамысловатых игр, где мошенничество приходит на помощь удаче, Уайет и Ребел перешли к столам торговцев, продающих леденцы и варенья, деревянных астронавтов и ярких соломенных кукол.

— Сюда! — кричал зазывала. — Да, да, да! Ребел купила сделанный из сахара череп и откусила кусочек. Из пустой глазницы полилась густая красная жидкость. Ребел в ужасе вздрогнула, а потом рассмеялась. Она приценивалась к серебряным колокольчикам со шнурками, и вдруг ей стало как-то не по себе. Подняв глаза, она увидела, что Уайет держит в руках светящееся яблоко размером с небольшой помидор.

— Семь часов? — удивился Уайет. — Семь кластерских часов за яблоко?

Торговец, маленький человечек с тонкими руками и ногами и сумасшедшинкой в глазах, криво ухмыльнулся. И запел:

Проснись, вставай и не зевай, Скорей открой глаза!

И уж тогда раскрой уста, Коль знаешь, что сказать! «Здесь и далее автор использует английские народные стихи для детей.» Затем, обращаясь к Уайету, торговец сказал:

— Заколдованное яблоко не обычный фрукт, нет, у него в самой сердцевине червь.

— А что он делает?

— Грызет, сэр. Он грызет и выделяет жидкость, а под конец тонет в своих выделениях. — Он вырвал яблоко из рук Уайета. — Надо проглотить его целиком: с черенком и семечками. Вот так!

Что снилось мне? Не помню И вспоминать боюсь.

Мне было так щекотно Я до сих пор смеюсь.

И продолжал:

— Зовут меня Чарльз Чародей, мой дом в кукушкином гнезде. И если нет меня нигде, то это я и есть.

Он задрыгал ногами и сделал сальто в воздухе. Уайет с изумлением и интересом повернулся к Ребел.

— Ты понимаешь, что говорит этот псих?

— Не дотрагивайся до этих фруктов! Неужели ты не знаешь, что такое заколдованное яблоко?

Уайет вытаращил глаза и покачал головой.

— Они изменяют сознание. Эти, скорее всего, — направленные психоделики, но заколдованные яблоки могут почти все: сделать человека гением, свести с ума, излечить. Одни действуют пару часов, воздействие других.., постоянно. Нельзя брать их в рот, не зная, для чего они предназначены.

— Правда? Химическое психопрограммирование? — Уайет потер пальцем по яркой кожице, поднес его к носу и осторожно понюхал. — Как они действуют?

— Ну, яблоко — это только матрица. Изменено не оно, а червяк. В него.., вводят вирус, который… Когда сердцевина яблока пропитывается жидкостью, вирус начинает быстро размножаться и… — Она замялась. — Нет, забыла. Я знала, но все забыла.

Однако Ребел чувствовала, что это очень важно.

— Никогда не слышал ничего подобного. — Уайет поднес заколдованное яблоко к глазам, восхищаясь полупрозрачной кожицей, красноватым мерцанием, плод был такой спелый, что, казалось, вот-вот брызнет сок. — Интересно, где это их делают? И почему они вдруг здесь появились?

Ребел растерянно покачала головой:

— Сколько их у вас? Три ящика?

Чарльз Чародей одарил всех ослепительной улыбкой:

— Я беру все. Трис! Договорись с ним о цене и проследи, чтобы яблоки доставили в шератон.

Они двинулись дальше. Ребел задержалась у витрины с украшениями и стала рассматривать брошки в форме религиозных символов: звезды, креста, свастики и тому подобного. Она купила белую раковину морского гребешка и приколола к воротнику накидки.

— Теперь я могу смыть краску с лица, — сказала она. — Все решат, что я религиозная фанатичка.

Странно, но ее беспокойство нарастало.

— Хорошая мысль. Хотя на твоем месте я бы выяснил значение этой брошки. А то можно попасть в очень неловкое положение.

Они парили рука об руку перед огромным плетеным шаром, где шли петушиные бои, как вдруг Уайет сказал голосом вожака:

— Вот же черт! Пошли. Надо возвращаться в шератон.

Он потащил Ребел к воротам. Рядом появился охранник.

— Что случилось? — спросила Ребел.

— Констанция разговаривает с комбинами.

* * *

На обратном пути в шератон Ребел не оставляло неприятное ощущение, что кто-то ее преследует. Однако как только она бросала взгляд назад, тень, скользящая за ними вдоль листьев и веток, исчезала, но потом опять возникала. Здесь, в ярко освещенных помещениях шератона, это чувство притупилось, но не прошло. Кто-то за ней охотился.

— Мы не нашли тела Хайсена, — признался Уайет, когда Ребел рассказала ему о своих страхах. — Он вполне может охотиться за тобой. Отчасти поэтому у тебя теперь будет постоянная охрана.

— А еще почему?

— Мы собираемся иметь дело с комбинами.

Он снял браслет — толстый обруч из отделанной серебром слоновой кости. Второй такой же остался у него на руке.

— Вот. Надень его. Он следит за электромагнитным спектром.

Самурай посторонился, и Уайет, хлопая дверьми, устремился в большой зал заседаний, расположенный во внутреннем кольце. Там, под голограммой с изображением неба, на краю красного, покрытого лаком мостика сидела Констанций. Она опустила ноги в ручей, где плавали золотые рыбки. Несколько стоявших рядом комбинов слушали, что она говорит. Среди подстриженных кустов расположились ее подчиненные со своим оборудованием: ферментационными аппаратами, установками для синтеза РНК, микробными биореакторами и прочим — и демонстрировали лабораторные методы, а одетые в одинаковые комбинезоны комбины теснились вокруг них, образуя оранжевые островки. Лицо Уайета окаменело.