Вакуумные цветы
Шрифт:
К столу Уайета подошла низкорослая седовласая женщина в одежде лесовода:
— Все мои люди стоят на местах. Что мы должны делать?
Это была заведующая биолабораторией на проспекте Фанатиков.
— О Боже! — пробормотала Ребел. — Прямо вечер встречи старых друзей.
Женщина окинула Ребел внимательным взглядом:
— Мы ведь знакомы с вами, милая.
Ребел отвернулась, а Уайет проговорил:
— Ребел Элизабет Мадларк, познакомьтесь с Констанцией Фрог Мурфилдз, директором нашего макробиоинженерного проекта. Конни, я хочу, чтобы вы подали своим сотрудникам сигнал буквально через несколько минут. Переключайтесь на свой канал.
— О да, конечно. — Констанция близоруко вглядывалась в пульт управления. — Как обращаться с этой штукой?
Максвелл обвил рукой талию Ребел и сказал:
— Знаешь что, садись ко мне на колени, и мы обсудим, что делать.
Ребел взмахнула кулаком; он, ухмыляясь, увернулся.
Снаружи выла буря.
— Давайте, — сказал Уайет.
Констанция кивнула и что-то пробормотала в микрофон.
Где-то далеко макробиоинженеры включили приборы дистанционного управления. Взрывные болты разнесли в куски небольшой сферический контейнер. Находящееся внутри воздушное растение изогнулось, расправилось и взмыло вверх. Ветер подхватил его и стал бросать на резервуары и стены геодезика. Ребел видела, как в неясно освещенном окне шератона появлялись и исчезали громадные очертания веток.
— Какое огромное, — в восхищении проговорила Ребел.
— Двадцать семь миль, — довольным голосом пояснила Констанция. — Когда развернется полностью. И оно еще молодое. Через несколько дней от него тут деваться будет некуда. — Она протянула руку к кнопкам, и на окне возникло несколько биоструктурных графиков. — Видите, мы задумали, чтобы оно…
Ребел повернулась и вышла.
Длинный прямой коридор едва заметно искривлялся вверх. Ребел удивилась, почему здесь так темно. Тени наступали ей на пятки, зависали над плечами. Должно быть, есть какая-то причина. Ребел дотронулась до покрытой рябью орнамента стены и припомнила другой, похожий на этот коридор, по которому она проходила тысячи раз: он соединял ее приемную с психохирургическим кабинетом.
Легкий ветер теребил накидку, и Ребел запахнула ее. Мимо пролетел клочок бумаги, сзади на пол свалился серебряный сосуд и загромыхал по коридору, пока не врезался в стену. Закончившие работу самураи открывали шлюзы, упиваясь ворвавшимся снаружи свежим воздухом. За окнами шератона в дьявольском хоре завывали ветры. А внутри по зданию растекалась прохладная воздушная струя.
Ребел шагала вперед, погрузившись в воспоминания, как вдруг из ниши для переговоров вышел Ежи Хайсен.
— Привет, Хайсен, — рассеянно сказала она. — У вас есть новости по программе «Мадларк»?
Хайсен странно на нее посмотрел:
— Пока нет. Но я надеюсь, что скоро будут.
— Я решила испытать программу на себе. Это действительно интересная штука, но насколько она интересна, можно оценить лишь изнутри, если вы, конечно, меня понимаете. Я не хочу, чтобы эта информация проходила через какую-нибудь безграмотную, с одной извилиной в голове испытательницу.
Она не могла говорить без горечи. Нанятый ей в подмогу вспомогательный персонал никуда не годился: полная некомпетентность, и к тому же наспех запрограммирован. Ей приходилось делать за них половину работы.
Хайсен нахмурился и с осторожностью произнес (он как будто читал реплики из пьесы или вспоминал слова из какого-то прежнего разговора):
— А стоит ли? Мы еще не сняли копию с основной платы.
— Это займет всего десять минут, — с пренебрежением отмахнулась Ребел. — Господи, что может случиться за десять минут?
Молчание. Она посмотрела на Хайсена в упор, у него был странный, какой-то слишком уж пристальный взгляд, но как только она отвела глаза, на лице врача снова появилось отсутствующее выражение.
— Так вы думаете, что эта личность будет хорошо продаваться?
— Какой вы корыстолюбивый, Хайсен! Я говорю о новых чертах, новых способностях, новых свойствах… О том, что может обогатить программирование, сделать его более интересным.
— Но это принесет прибыль?
— Ну, полагаю, что да.
Сзади послышался приближающийся топот ног, внезапно перед ней появился темнокожий юнец и протянул дешевенькое кольцо. Эвкрейша прищурилась, чтобы получше разглядеть юношу.
— Уайет велел мне передать это тебе.
— Уайет? — Она вспомнила имя. Как она могла забыть? Он же ее лучшее произведение: разумеется, это была незаконная операция, потому что на разработку наиболее интересных программ всегда накладывали запрет, но Эвкрейша вложила в эту программу все свое умение. — Уайет просил тебя передать мне кольцо?
— Ага, это локатор. Чтобы он мог за тобой следить, знал, где ты и что с тобой. — Юноша взмахнул рукой, и она увидела установленные на потолке камеры. — Послушай, когда будешь в резервуарах, заходи ко мне в хибарку. Там никто следить не будет. Мы с тобой будем совсем одни, понимаешь, что я хочу сказать?
Ничего не понимающая Эвкрейша в раздражении пожала плечами.
Хайсен из вежливости отошел. Юнец взглянул на него с любопытством, решил, что этот не в счет, и послал ей воздушный поцелуй.
— Увидимся у меня в халупе! — крикнул он через плечо.
«Да кто же это такой?» — лениво подумала она.
Хайсен снова взял ее за руку. Он провел Эвкрейшу через напоминающую луг гостиную. Прохладная трава, над кустами малины висели сонные пчелы.
— Давайте пройдем сюда и погуляем по переходу. Очень приятная прогулка. Вдали от камер и любопытных глаз.
Хайсен уводил ее с собой, слегка размахивая красным футляром.
Проход выгибался длинной изящной дугой. В прозрачных стенах среди водорослей плавали рыбки. Под ногами почти музыкально скрипели доски из тика.
— Одну из личностей Уайета — личность воина — я делала с моего отца, — сказала Эвкрейша. Она совсем забыла, с кем разговаривает, но воспоминания властно одолевали ее, и слова лились сами собой. — Он был упрямый человек, мой отец. Непреклонный. Никто не мог его уговорить, если он чего-то не хотел. Но он был.., негибкий, понимаете? Он не мог приспособиться к изменениям. Не мог проявить свои чувства. Хотя у него была замечательная душа, он был очень добрый, и я его очень любила. В детстве я всегда мечтала его изменить. Не совсем, а в мелочах, чтобы он мог снять свой панцирь и свободно вздохнуть. Чтобы он мог насладиться жизнью. Думаю, эта мечта во многом определила мой выбор профессии.