Валет червей
Шрифт:
Однажды, возвращаясь с прогулки верхом, я увидела, как он входит в конюшню, и неожиданно у меня появилось необычное чувство, что когда-то я уже видела похожее.
Это было жутко.
Леон повернулся, взглянул на меня, и странное чувство тут же исчезло. Он, как обычно, грациозно раскланялся со мной, заметив, что сегодня прекрасный день для прогулок.
Летом нас снова посетил Дикой. Он приехал без предупреждения, захватив меня врасплох. С характерным для него апломбом он не сомневался, что его в любом случае ждет теплый прием. Я сказала, что
— Я считаю своим домом тот, где находишься ты, — сказал он.
Я заявила, что он ведет себя крайне нелепо и Мне придется извиняться за него перед отцом.
Однако отец испытывал к нему очень теплые чувства. Это было неудивительно. В молодости мой отец, наверняка, был похож на Дикона. Оба были людьми с ярко выраженным мужским началом и, возможно, поэтому умели очаровывать лиц противоположного пола. Оба обладали непоколебимой уверенностью в том, что их будут с удовольствием привечать везде, где они появятся.
Дикон сообщил, что у него есть две причины для приезда во Францию. Одна из причин, как он считал, не нуждалась в разъяснениях: это я. Другая заключалась в том, что Франция становилась самым интересным местом в Европе и на нее были обращены взгляды всего континента с немым вопросом: что же здесь произойдет дальше? Исключительно противоречивые истории рассказывали о бриллиантовом ожерелье королевы, и вся Европа напряженно ждала новостей. Иногда говорили, что все это гигантская афера, задуманная с целью скомпрометировать королеву, но ее враги были уверены в том, что она вовлечена в некий заговор. Французская казна находилась в печальном состоянии, и все осуждали королеву за ее расточительность. Ожерелье было всего лишь дополнительным предлогом, чтобы осудить ее. Ее стали называть мадам Дефицит. В Париже происходили демонстрации против нее.
Дикона заинтересовало знакомство с Леоном Бланшаром. Некоторое время понаблюдав за ним, он сказал:
— Весь дом поет вам хвалебные гимны, месье.
Насколько я понял, мальчики получают большую пользу от ваших превосходных уроков. У меня у самого есть два мальчика, поэтому, надеюсь, вы простите меня за некоторую зависть. До сих пор мне попадались наставники, не выдерживавшие моих сорванцов долее нескольких месяцев. У вас есть какой-то особый секрет?
— Я думаю, — ответил Леон, — что весь секрет состоит в том, чтобы делать уроки интересными, хорошо понимать детей и относиться к ним, как к личностям.
— У месье Бланшара, конечно, есть особый дар, — тепло отозвался мой отец.
Во время первого же обеда стало ясно, что Дикон желает выяснить все подробности относительно событий, происходящих во Франции.
— А что вы думаете про эту историю с ожерельем? — спросил он.
Леон Бланшар сказал:
— Королева не понимает, в каком состоянии находится страна и какое воздействие на народ оказывает ее расточительность.
Вмешался Арман:
— Народ всегда будет недоволен. Двор обязан сохранять достоинство. Совершенно ясно, что королеву обманули с этим ожерельем, и всевозможные жулики и проходимцы решили извлечь из этого выгоду, воспользовавшись ситуацией, чтобы очернить ее имя.
— Так обычно и бывает с придворными интригами, — заметил отец.
— Люди недовольны королевой, — добавил Леон. — Они возлагают всю вину на нее.
— Им просто нужен козел отпущения, — возразил Арман. — Я настаиваю на том, что смутьяны должны жестоко наказываться. Мы все-таки выследим их.
— А вам уже удалось выяснить, что за люди стоят за всеми этими событиями? — спросил Дикон.
— Пока мы только знаем, что все это тщательно организовано, — ответил Арман. — Нам не так нужно вылавливать участников беспорядков, как тех, кто подстрекает к ним толпу. Вот в этом-то и состоит наша цель.
— Я понимаю, но делаете ли вы что-нибудь конкретное? — настаивал Дикон.
— Не думаете ли вы, что мы просто стоим в стороне, позволяя им разваливать страну! — воскликнул Арман. — Мы собираемся выявить этих людей и выявим, уверяю вас. Именно этим мы и заняты.
Леон Бланшар сказал:
— Виконт глубоко озабочен происходящим в стране и собрал группу людей, разделяющих его убеждения. Я счастлив стать одним из них. Мы делаем важное дело. Увы, мне не удается принимать в этом достаточно активное участие. Мне приходится считаться со взятыми обязательствами…
— Вы прекрасно сотрудничаете с нами, — сказал Арман.
Пока говорил Леон, я наблюдала за Софи. Меня удивило то, что, несмотря на присутствие гостя, она присоединилась к нам. Дикон ни единым движением брови не проявил своего удивления. Он разговаривал с ней совершенно непринужденно, а она, хотя и вела себя робко, похоже, не стеснялась его присутствия. Она и в самом деле казалась хорошенькой в бледно-фиолетовом платье с капюшоном. Я заметила, что в основном она смотрела на Леона Бланшара, и хотя я радовалась, видя происходящие в ней перемены, в то же время начинала беспокоиться о ее будущем. Действительно ли возможен брак между ними? Если это так, то, возможно, ей еще предстояло хотя бы в некоторой мере пережить то счастье, которое она переживала, будучи помолвленной с Шарлем.
Арман с энтузиазмом продолжал рассказывать о работе, которую проводил со своими приятелями по созданию организации, состоящей из дворян, живших в наших краях.
— Мы доберемся до этих агитаторов! — восклицал он. — Их постигнет справедливое возмездие, и мы искореним смуту.
Когда мы встали из-за стола, Дикон сказал, что хочет прогуляться по крепостным стенам и просит меня присоединиться к нему.
Я согласилась. Я накинула шаль, и мы поднялись на башню. Прогуливаясь по крепостной стене, мы время от времени останавливались и перегибались через барьер, рассматривая окружающие пейзажи.
Дикон сказал:
— Этот мирный пейзаж обманчив. Ты так не считаешь?
Я согласилась с ним. Он положил мне руку на плечо.
— Тебе не следует оставаться здесь, и ты это знаешь. Все это может взорваться в любую минуту.
— Ты говоришь об этом уже давно.
— Напряжение накапливается уже давно.
— Ну, тогда, возможно, время еще терпит.
— Теперь уже осталось недолго, и когда придет этот момент, он будет ужасен. Выходи за меня замуж, Лотти. Именно это ты и должна сделать.