Валет червей
Шрифт:
— Нет, этого я не думаю. Преградой стал Эверсли.
— Грубо! Грубо и банально. Человек совершает одну-единственную ошибку. Неужели он никогда не может заслужить за нее прощения?
— Простить? Да. Но ошибка — если это была ошибка — забывается не столь легко.
Теперь мое настроение резко изменилось. Как только он заговорил о богатстве моего отца, я тут же вспомнила, как он интересовался поместьем, как задавал вопросы, как любовался им во время наших прогулок верхом.
Если я вновь выйду замуж, то не за того, кто польстится на мое богатство. И хотя я была уверена в том, что чувства Дикона ко мне действительно глубоки, одновременно я чувствовала, что он не способен отказаться от одновременной
Он желал меня. В этом я была уверена. Опыт жизни с Шарлем уже показал мне, что такие желания длятся недолго, а когда она становятся менее пылкими, необходимо иметь твердое основание, на котором можно строить любовь — такую, какая существовала между моим отцом и матерью.
Дикон продолжал убеждать меня:
— Есть две веские причины, по которым тебе следовало бы вернуться в Англию. Первая заключается в том, что ты нужна мне, а я тебе. А вторая — в том, что сейчас ты живешь в очень ненадежной стране. Ты замкнулась здесь в глуши и забыла об этом. Надеюсь, ты не забыла, что случилось с твоей матерью?
Я покачала головой.
— Не забыла, — страстно ответила я.
— Почему это случилось? Спроси себя.. Во Франции брожение, я это знаю. Я обязан это знать.
— Тайная миссия? — спросила я.
— Совершенно очевидно, что если у Франции неприятности, то нам, по другую сторону пролива, не стоит слишком сожалеть об этом. Французы заслуживают того, что с ними произойдет. А произойдет это скоро, помни об этом, Лотти. Это носится в воздухе. Умные люди в этом не сомневаются. Оглянись назад. Людовик XIV оставил сильную Францию, но за время правления Людовика XV богатства Франции были растранжирены. Разорительные капризы этого короля разъярили народ. Они ненавидели Помпадур и Дюбарри. Всю эту роскошь… кареты на улицах… дорогостоящие увеселения… целые состояния, растраченные аристократами на роскошные платья и драгоценности, — все это бралось на заметку. А рядом с этим бедность… настоящая нищета. Такие контрасты есть и в других странах, но ни у кого не хватило дурости привлекать к ним такое внимание. Страна практически обанкротилась. Теперь у власти молодой идеалистически настроенный король с экстравагантной женой-австриячкой — а французы ненавидят иностранцев, Страна наводнена агитаторами, единственная задача которых — вызвать недовольство. Они начали с «мучной войны», но она не принесла успеха, превратилась из революции в ее репетицию. Возможно, вы должны благодарить за это короля, проявившего смелость, когда толпа хотела штурмовать Версаль… ну, и везение, конечно. Везение у него есть.
— Ты ненавидишь их, Дикон.
— Я презираю их, — ответил он.
— Ты никак не можешь простить им их отношение к колонистам. Они верили в то, что помогают угнетаемым. В это верил и Шарль.
— И этот дурак оставил тебя. Он потерял тебя… а заодно и свою жизнь. Он расплатился за собственную глупость. Я прекрасно понимаю, зачем он отправился драться на стороне колонистов. Я бы не признался в этом французу или француженке, но сам-то я считаю, что колонисты были правы, выступив против непосильных налогов. Но для самих французов… собирать вооруженные полки, отправляться к ним на помощь, когда деньги крайне нужны в собственной стране… а затем возвращаться оттуда, проповедуя республиканские идеи, в то время как монархия, да и вся структура страны, уже рушатся — это крайняя глупость. Более того, это безумие.
— И ты полагаешь, что это может оказать какое-то влияние?
— Оказать какое-то влияние! Ты же знаешь, что произошло с твоей матерью. Она не имела с этим ничего общего, но толпе наплевать, на кого именно изливать свою ненависть. Она была аристократкой, разъезжавшей в дорогой карете. Этого для них оказалось достаточно. Ты никогда не видела этих агитаторов. Ты не представляешь, насколько убедительно они могут говорить.
— Одного из них я как-то видела. Но мне не удалось его толком послушать. Я была там вместе с отцом, и нам пришлось побыстрее проехать.
— Вы поступили очень разумно. Опасайся совершить какую-нибудь ошибку. Опасность висит в воздухе. В любой момент это может коснуться тебя. Уезжай, пока еще безопасно.
— А что будет с отцом?
— Забирай его, с собой.
— Неужели ты думаешь, что он покинет Обинье?
— Нет.
— Я не оставлю его до тех пор, пока он во мне нуждается. Было бы слишком жестоко бросить его здесь. Он перенес бы это гораздо тяжелее, чем мое пребывание в Турвиле. Турвиль, по крайней мере, находится во Франции. , — А что же со мной?
— С тобой, Дикой? Ты способен сам о себе позаботиться.
— Ты убедишься в том, что я прав.
— Надеюсь, нет.
— Но я не собираюсь сдаваться. Я буду продолжать убеждать тебя. И в один прекрасный день ты убедишься, что все твои попытки удержаться здесь — бесполезны.
— Ты имеешь в виду, что будешь приезжать во Францию с секретной миссией?
— С романтической миссией. Это единственная миссия, которая имеет для меня значение.
Я спорила с ним, но в душе сомневалась в своей правоте. Иногда я была готова сдаться, бросить все и отправиться с Диконом. Так он действовал на меня. Но снова в моих ушах звучал голос матери, и снова я вспоминала, что не имею права оставить отца. Поэтому я старалась успокоить себя и попыталась устроить свою жизнь в Обинье.
Время летело быстро. Дел было полно. В дополнение к обязанностям камеристки Лизетте пришлось взять на себя и функции гувернантки. Она уже давно занималась с Луи-Шарлем, а теперь пришла очередь и Клодины. Я помогала ей, и заниматься с талантливой Клодиной было чистым удовольствием.
Мой отец заявил, что мальчикам необходим настоящий наставник и что он подберет знающего и надежного человека.
Война в Америке близилась к концу, и даже король Георг должен был смириться с независимостью колоний. Все были этим довольны, включая моего отца, указавшего, что англичане потерпели серьезное поражение и потеряли не только половину континента, но и обременили себя многомиллионным долгом.
— Очередная глупость, — сказал он.
Я продолжала размышлять о том, что говорил Дикон об участии французов в этой войне. Она отняла у меня Шарля, принесла во Францию республиканские настроения. Дикон говорил, что это может иметь далеко идущие последствия, и как я ни пыталась избавиться от этих мыслей, полностью мне это не удавалось.
Несколько раз мне удалось повидаться с Софи. Видимо, теперь, когда Шарль погиб, мое присутствие перестало быть для нее невыносимым. Теперь мы обе лишились его. Думаю, именно так она и воспринимала все это.
Она умудрялась выглядеть даже чуть ли не хорошенькой. Жанна, превосходная портниха, великолепно приспособила к ее платьям изящные капюшоны — иногда того же цвета, что платья, а иногда красиво дополнявшие его. Они были скроены так, что полностью скрывали шрамы Софи.
Я пыталась уверить ее в том, что мы с Шарлем не были до брака любовниками. Я настаивала, что цветок, который она нашла в его комнате, был оставлен не мной. Мне очень хотелось найти этот цветок, но, несмотря на усиленные поиски, это так и не удалось. Шарль подарил мне его очень давно, и с тех пор, до упоминания Софи, я совершенно не вспоминала о нем. Я очень жалела, что он потерялся, и я, таким образом, была лишена возможности доказать Софи, что говорю правду. Впрочем, она больше не хотела говорить на эту тему, а я знала, что если буду настаивать, то могу лишиться возможности видеть ее, а мне очень хотелось вернуться к тем отношениям, которые когда-то существовали.