Валис. Трилогия
Шрифт:
– Верно, – кивнула девочка.
– Основанное на константе Фибоначчи, – продолжил Эммануил. – Это отношение, – объяснил он Хербу Ашеру, – приблизительно равное 0,618034. Древние греки называли его «золотым сечением» или «золотым прямоугольником». Их архитектура вовсю его использовала, к примеру – при строительстве Парфенона. Для них это была чисто геометрическая модель, но в Средние века пизанский математик Фибоначчи получил его в численном виде.
– В одной уже этой комнате, – сказала Зина, – я вижу несколько таких дверей. Это отношение, – повернулась она к Ашеру, – используется для игральных карт, примерно три к пяти. Оно обнаруживается в раковинах улиток и во внегалактических туманностях, во всём, от схемы расположения волос на голове до…
– Им пропитана вся вселенная, – сказал Эммануил, – от микрокосма до макрокосма. Иногда его называют одним из имён Бога.
В маленькой гостевой комнате Элиасова дома Херб Ашер готовился ко сну.
– Можно с тобой поговорить? – спросил, появляясь на пороге, Элиас; на нём были мятый махровый халат и стоптанные, необычно большие тапки.
Херб кивнул.
– Она его уводит. – Элиас вошёл в комнату и сел на стул. – Ты это хорошо понимаешь? Опасность пришла не с той стороны, с какой мы ожидали. С какой ожидал я, – поправился он. Его лицо налилось кровью, он не находил места рукам. – Противник принял неожиданную форму.
– Велиал? – похолодел Херб Ашер.
– Не знаю, Херб, ничего я не знаю. Я знаю эту девочку уже шесть лет, я был о ней очень высокого мнения. Я любил её почти так же, как Манни. Она была ему хорошей подружкой. Судя по всему, он знал… Может быть, не с самого начала, но в какой–то момент понял. Я проверил, использовал свой компьютер для поиска слова «зина». Это по–румынски фея, колдунья. Этот мир нашёл Эммануила. В школе она подошла к нему в первый же день, и теперь я понимаю – почему. Она его ждала, знала, что он придёт. Ты понимаешь, что это значит?
– То–то у неё такие хитрые глаза, – сказал Херб Ашер; он валился с ног от усталости, день был длинный и хлопотный.
– Она будет уводить и уводить, а он пойдёт за ней как на верёвочке, – вздохнул Элиас. – Пойдёт, я думаю, с полным пониманием, он же всё предвидит. Это то, что называется априорным знанием вселенной. Однажды он провидел всё, что будет. Теперь дело обстоит иначе. Очень странно, что он мог предвидеть свою неспособность предвидеть, своё забытьё. Мне, Херб, приходится верить в него, иного пути просто нет. Да ты, – он отрешённо махнул рукой, – и сам всё это понимаешь.
– Никто не может приказать ему что–либо сделать.
– Херб, я боюсь его потерять.
– Да как же его можно потерять?
– Был разрыв Божественного, изначальный раскол. В этом причина всего дальнейшего – неурядиц, сложившихся здесь условий, Велиала и так далее. Кризис, побудивший часть Божественного отпасть; Божественное раскололось, часть его осталась трансцендентной, а часть стала низкой. Пала вместе с творением, пала вместе с миром. Божественное потеряло контакт с частью самого себя.
– И оно может и дальше раскалываться?
– Да, – кивнул Элиас, – возможен новый кризис. Возможно, мы уже присутствуем при этом кризисе. Я не знаю, я даже не знаю, знает ли он. Его человеческой части, части, полученной от Райбис, знаком человеческий страх, но другая его часть, она абсолютно бесстрашна. По вполне очевидным причинам. Возможно, это не к добру.
Этой ночью Хербу Ашеру приснилось певшая для него женщина. Это была вроде бы Линда Фокс, но не Линда Фокс. Она была потрясающе красива, её диковатые, озорно поблескивающие глаза смотрели на него ласково и с любовью. Они с женщиной были в машине; она вела, а он просто смотрел на неё, восхищаясь её красотой. Женщина пела:
Если манит пламенеющий восход. Надевай большие тапки и – вперёд.
Но ему не нужно было никуда идти, потому что женщина его везла. На ней было лёгкое белое платье, а в буйных, спутанных волосах поблескивала корона. Она была очень юная, но всё же уже женщина, а не ребёнок вроде Зины.
Красота этой женщины и её пение неотвязно преследовали его на следующий день, он никак не мог их забыть. Она красивее Линды, думал он, я никак не думал, что такое возможно. Она мне нравится больше. Кто она такая?
– Доброе утро, – сказала Зина, проходя мимо него в ванную, чтобы почистить после сна зубы. Херб заметил, что она в тапках. Но в тапках был, конечно же, и Элиас, появившийся секундой позже. Ну и что всё это значит? – спросил себя Херб.
Он не знал ответа.
ГЛАВА 12
– Ты пляшешь и поёшь всю ночь, – сказал Эммануил. (И это прекрасно, подумал он.) – Покажи мне.
– Тогда начнём, – сказала Зина.
Эммануил сидел в пальмовой роще, и он знал, что это уже Сад, но это был сад, разбитый им самим в начале творения, она не привела его в своё царство. Это было его собственное царство, возрождённое.
Здания и машины, но люди никуда не спешат. Они просто сидят, нежась на солнце. Жарко. Молодая женщина расстегнула кофточку, на тяжёлых грудях поблескивают бисеринки пота.
– Нет, – сказал он, – это не Страна.
– Я привела тебя не туда, – призналась Зина, – но какая разница? Разве с этим местом что–нибудь не так? Разве здесь чего–нибудь не хватает? Ты знаешь, что здесь всего в достатке, это Рай.
– Таким его сделал я, – сказал Эммануил.
– Хорошо, – сказала Зина, – это сотворенный тобою Рай, а я покажу тебе нечто получше. Пошли. – Она взяла его за руку. – Дверь этой сберегательной конторы – чистейший Золотой Прямоугольник. Мы можем воспользоваться этим входом, он не хуже любого другого. – Она довела его до перекрёстка, подождала, пока загорится зелёный, а затем они пересекли улицу и подошли к сберегательной конторе.
– Я… – начал Эммануил, нерешительно остановившись.
– Вот эта дверь, – сказала Зина, ведя его вверх по ступенькам. – Здесь твоё царство кончается и начинается моё. Дальше будут действовать мои законы. – Пальцы девочки ещё крепче сомкнулись на его руке.
– Да будет так, – согласился Эммануил, и они вошли в дверь.
– Миссис Паллас, у вас есть при себе ваша заборная книжка? – спросил робокассир.
– Была тут где–то. – Молодая женщина, стоявшая рядом с Эммануилом, открыла вместительную кожаную сумку и начала копаться в ворохе ключей, косметики, писем и прочих драгоценностей. Это продолжалось, пока её ловкие пальцы не выудили помятую заборную книжку. – Я хотела бы снять… Послушайте, а сколько там у меня осталось?