Валис. Трилогия
Шрифт:
Некоторые средневековые иудаистские мистики придерживались точки зрения, что было шестьсот тысяч евреев, исшедших из Египта и получивших Тору на горе Синай, Эти шестьсот тысяч душ живут и поныне, реинкарнируясь в каждом последующем поколении. Каждая душа или искра связывалась с Торой своим особым способом, а потому Тора имеет шестьсот тысяч различных неповторимых значений. В целом идея состоит в том, что Тора различна для каждого из этих шестисот тысяч людей и что каждый из них имеет в Торе свою отдельную букву, с которой связана его душа. Так что есть шестьсот тысяч Тор.
А кроме того, есть три эры, или временные эпохи; первая, уже прошедшая, это век благодати, вторая, текущая, это век сурового правосудия и ограничений, а третья, грядущая, – век милосердия. Для каждого из этих веков есть своя особая Тора. И в то же время есть только одна Тора. Существует первичная матрица Торы, в которой нет никаких знаков пунктуации и пробелов между словами, так что все буквы смешаны и перепутаны. И в каждый из этих трёх веков по ходу событий буквы группируются в различные слова.
По объяснению Элиаса. текущий век, век сурового правосудия и ограничений, подпорчен тем, что искажена одна из букв Торы, согласная «шин». Эту букву пишут с тремя палочками, хотя нужно бы с четырьмя. Поэтому Тора нашего века ущербна. А некоторые средневековые иудаистские мистики считали, что в современном алфавите недостаёт одной из букв, по какой причине в Торе наряду с указующими законами есть и запреты. В следующий век пропавшая или невидимая буква восстановится, и Тора восстановится. Поэтому в следующий век, или, если пользоваться словом иврита, в следующий шемиттах, исчезнут все запреты, суровые ограничения уступят место безграничной свободе. Из этого следует (сказал Элиас), что в Торе есть части, которые невидимы нам сейчас, но станут видимыми в грядущий Мессианский век. В процессе вселенского круговорота этот век неизбежно придёт, это будет следующий шемиттах, во многом подобный первому, и Тора тогда наново выстроится из перепутанных букв. Ну совсем как в компьютере, думал Херб Ашер. Вселенная программируется, а затем перепрограммируется более точно. Фантастика.
Двумя часами позднее к кораблю пришвартовался правительственный сторожевик, а ещё через несколько минут появившиеся в салоне офицеры начали досмотр помещений. И допросы пассажиров.
Дрожащий от страха, Херб Ашер обнимал Райбис за плечи и жался поближе к Элиасу, словно черпая у него силы.
– Расскажи мне, Элиас, – негромко попросил Ашер, – самое прекрасное, что ты знаешь о Боге. – Его сердце готово было выскочить из груди, ему не хватало воздуха.
– Хорошо, – согласился Элиас, – слушай.
– Рабби Иуда однажды сказал: «День состоит из двенадцати часов. Первые три часа Святейший (Бог), да святится имя Его, изучает Тору. Следующие три часа Он восседает на Престоле Правосудия и судит весь мир. Поняв, что мир заслушивает уничтожения. Он пересаживается на Престол Милосердия. Следующие три часа Он даёт пропитание всему миру, от огромных зверей до мельчайшей вши. А от девятого часа до двенадцатого Он играет с левиафаном по сказанному в Писании: «Это море – великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими, там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нём». А другие считают, что эти последние три часа Он учит детей».
– Спасибо, – сказал Херб Ашер. К ним направлялись три иммиграционных офицера в яркой, бьющей в глаза форме и при оружии.
– Даже Бог, – невозмутимо закончил Элиас, – сверяется с Торой как со строительным чертежом мироздания. – Не говоря ни слова, иммиграционный офицер протянул руку, и Элиас передал ему пачку документов. – Даже Бог не может идти против неё.
– Вы – Элиас Тейт, – сказал офицер, взглянув на документы. – Какова цель вашего возвращения в Солнечную систему?
– Эта женщина опасно больна, – начал Элиас. – Она ложится в военно–морской госпиталь…
– Я не спрашиваю вас про неё, я хочу знать, какова цель вашего возвращения. – Офицер перевёл взгляд на Херба Ашера. – А вы кто такой?
– Я её муж, – сказал Херб Ашер, передавая ему пачку удостоверений, разрешений и медкарт.
– У вас есть заключение, что её болезнь не заразна?
– У неё рассеянный склероз, – объяснил Херб, – а это совершенно…
– Я не спрашивал вас, чем она больна, я спросил, заразна ли её болезнь.
– Так я же вам и говорю, я на ваш вопрос и отвечаю.
– Встаньте. – Херб Ашер встал. – Пройдите со мной. – Подчиняясь взмаху руки, Херб Ашер выбрался в проход; Элиас попытался сделать то же самое, но офицер грубо его оттолкнул. – Я приказал ему, а не вам.
Следуя за иммиграционным офицером, Херб Ашер прошёл в корму корабля. Все остальные пассажиры продолжали сидеть. Этот почёт достался ему одному.
В маленьком помещении с табличкой на двери ПАССАЖИРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН офицер повернулся к Ашеру и яростно выпучил на него глаза; казалось, он утратил дар речи или не решается сказать нечто страшное. Время тянулось невыносимо медленно. Да какого это чёрта он тут делает? – спросил себя Херб Ашер. Молчание. И дико выпученные глаза.
– Ладно, – махнул рукой офицер, – сдаюсь. Какова цель вашего возвращения на Землю?
– Я вам уже сказал.
– Она действительно больна?
– И крайне тяжело. Она умирает.
– Тогда она слишком больна, чтобы куда–то ещё путешествовать. В этом нет никакого смысла.
– Только на Земле есть условия, чтобы…
– Теперь вы находитесь в сфере действия земных законов, – прервал его офицер. – Вам хочется сесть в тюрьму за попытку ввести в заблуждение представителей федеральных властей? Я возвращаю вас на Фомальгаут. Вас всех, троих. У меня нет времени на бессмысленные разговоры. Возвращайтесь на своё место и ждите, пока я скажу вам, что делать дальше.
В голове Херба Ашера заговорил спокойный, бесстрастный и бесполый голос, голос разума, неизмеримо высшего, чем человеческий.
– Специалисты из Бетесды хотят изучить её заболевание.
Ашер вздрогнул; офицер удивлённо на него покосился.
– Специалисты из Бетесды, – повторил Ашер, – хотят изучить её заболевание.
– Исследовательская программа?
– Это какой–то микроорганизм.
– Но вы сказали, что болезнь незаразная.
– На этой стадии – незаразная, – сказал бесстрастный голос.