Валлийская колдунья
Шрифт:
Ее богатство по-своему ничуть не уступало приданому Эделин.
Клив замер перед высокой кроватью с простым тюфяком, застланным чистыми простынями. Он поставил ее на пол, но из рук не выпустил.
— В этой самой комнате мы проведем много ночей, — хрипло прошептал он. Его пальцы развязали на ней чепец и последние пряди освобожденных волос хлынули ему на руки. — Милая колдунья, ты давно уже затянула меня в свои волшебные сетями я клянусь, что околдую тебя такими же сильными чарами.
Уинн стояла не шевелясь, наслаждаясь пьянящей лаской его слов. Они согревали
Одной рукой он ослаблял шнуровку платья, а другой приподнял ее лицо, чтобы еще раз поцеловать. Он жадно припал к ее губам, и Уинн отдалась ему телом и душой. Платье соскользнуло с одного плеча, затем с другого и упало к ее ногам, а он уже развязывал тесемки рубашки. Уинн извивалась, стараясь помочь ему, но не отнимая губ.
Этому человеку она отдавалась вся без остатка. Ради него она была готова броситься в огонь или на лезвие меча. А вот готова ли она использовать материнское наследство, чтобы привлечь его к себе навсегда?
Ей не хватило воздуха, когда он спустил с ее плеч рубашку, которая соскользнула вниз, обнажив грудь. Уинн невольно выгнулась под его властной лаской, и в эту минуту в ней как бы боролись два человека. Ее тело желало его — так страстно, что она на самом деле думала, что может сгореть в огне желания. Ее сердце тоже желало его. Но в то же время она не могла подкупить его, дав ему то, что отчаянно хотела дать. Любовь для нее была не менее реальна, чем физическое желание. Но он мог получить любовь только ради самой любви. Не ради страсти. И не ради земель.
Уинн вскрикнула от боли, пронзившей ее сердце, как острие кинжала, а на глаза навернулись непрошеные слезы.
Клив замер. Неужели он уловил ее чувства? Но Уинн не позволила долго длиться этому мгновению. Ее рука потянулась к его поясу и соскользнула ниже, робко проводя по его напряженной плоти. Он дернулся под ее рукой и застонал, не разъединяя их сомкнутых губ.
— Господи, Уинн, не делай так, — Клив с усилием оторвался от нее. Они простояли безумно долгую минуту, и на его глазах рубашка Уинн упала с бедер на пол, обнажив все ее тело. Клив, хватая ртом воздух, начал срывать с себя одежду дрожащими руками. Отбросил в сторону плащ. Неосторожным движением чуть не разорвал рубаху, снимая ее через голову. Раздевшись наполовину, он снова потянулся к Уинн.
— Женщина, ты само волшебство, — пробормотал он, легким движением проводя пальцами по ее плечам, рукам и бедрам. Широко раскрыв ладони, он вдавил большие пальцы в ее мягкий живот, а остальными обхватил округлые ягодицы. Он окидывал Уинн горящим взглядом с ног до головы, обжигая ее тубы, грудь, все тело. — Ты само волшебство, — повторил он. — Темное, коварное, пьянящее. Ты заставляешь меня желать… — Он замолчал, и она увидела, как он потряс головой. Его глаза впились в нее. — Знаешь ли ты, что я хочу с тобой сделать? — спросил он с мукой в голосе. — Ты чувствуешь,
Он опустил руки ниже, нырнув в теплоту меж бедер. Тишину нарушил тихий стон — неужели ее собственный? — и она закрыла глаза. Она хотела знать все, что происходит между мужчиной и женщиной, лишь бы этим мужчиной был Клив, а она — этой женщиной.
— Я хочу боготворить твое тело, Уинн. Ласкать и целовать и познать его, как только можно. Мягко и нежно, жестоко и требовательно. Ты поняла? Я хочу, чтобы ты подчинялась каждому моему прикосновению, и хочу быть уверенным, что ты исполнишь любую мою прихоть.
По ее телу прошла сильная дрожь, но это только подстегнуло его. Он упал на колени и притянул ее к себе. Она порывисто ответила ему, чуть не теряя сознания от жара, охватившего тело. Ее руки обняли его влажные плечи, пальцы впились глубоко в кожу, когда он откинул в сторону амулет, чтобы добраться до ее груди.
— Скажи, что ты в моей власти, Уинн. Скажи, что между нами не будет никаких тайн. Отдайся мне полностью, и я обещаю, что сделаю то же самое. Скажи, что ты будешь моей, прелестная колдунья. Скажи это, — настаивал он, осыпая ее пылкими ласками.
Уинн прижалась животом к его разгоряченному телу. Она бы отдала ему все, если бы только он готов был принять.
— А что дашь мне ты? — прошептала она, уткнувшись в темный шелк его головы. Она запустила пальцы в его волосы и, ухватившись за пряди, резко потянула, заставив посмотреть ей в лицо. — Что дашь мне ты? — в отчаянии повторила она.
— Все, — поклялся он, глядя с неменьшим пылом в ее голубые глаза. — Даже становясь твоим хозяином, я буду всего лишь твоим рабом. Тебе стоит только попросить… — он замолк, подавив проклятие.
Внезапно Клив поднялся, подхватив ее на руки, и прижался щекой к ее груди.
— Я не имею на тебя никаких прав, разве что ты сама подаришь их мне. — Он положил ее на кровать и, нависнув над ней, уставился в ее огромные глаза. — Подари мне все права. На свое тело. — Он провел пальцем по ее шее, по груди и затем коснулся костяшками пальцев низа живота. — На свой ум. — Той же рукой он отвел волосы с ее лица и, наклонившись, поцеловал ее лоб. — На свое сердце, — закончил он хриплым шепотом.
Он запечатлел благоговейный поцелуй на ее левой груди и медленно опустился, прижавшись к ее телу — сердце к сердцу, подумала она, почувствовав, как любовь болью пронзила ей душу. Как ей хотелось тут же признаться в своих чувствах, рассказать ему о землях, которые перешли бы к нему, если бы он женился на ней. Их дети, возможно, и не имели бы английских титулов, но они наследовали бы историю не менее благородную и достойную. Историю Уэльса.
«Ну и что потом?» — подумала Уинн, став еще более несчастной от таких глупых мечтаний. И хотя они сейчас слились в одно целое, его щека была прижата к ее щеке, она понимала, что счастья этим не добиться. Он должен выбрать ее ради нее самой — так, как она выбрала его. Не ради семьи, титулов или земель. Только ради любви.