Вальс в темноту
Шрифт:
После ее слов Дюран сообразил, что он тоже давно уже не слышал голоса канарейки.
— С мисс Джулией, наверное, обморок случится, — мрачно качая головой, предрекла экономка.
— А кто же из вас его кормил — она или вы?
Она в тупом замешательстве уставилась на него.
— Но как же — я думала, она его кормит. Она мне никогда ничего не говорила. И не просила меня его кормить. Это же ее птичка, и я думала, что она не желает, чтобы кто другой за ней ухаживал.
— А она, наверное, думала, что вы за ней смотрите, — озадаченно нахмурился он. — Странно только, что она вас об этом не спросила. Я его подержу. Сходите принесите воды.
Слегка оживив канарейку, они водворили ее обратно в клетку и продолжали сосредоточенно наблюдать за ней, когда в комнате появилась Джулия, только что закончившая, вероятно, заниматься своим весьма продолжительным туалетом.
Подойдя к мужу, она вскинула голову и наградила его дежурным поцелуем.
— Луи, дорогой, я пройдусь по магазинам. Отпустишь меня на часик? — И, не дожидаясь разрешения, она направилась к противоположной двери.
— Да, кстати, Джулия, — окликнул он ее, чтобы задержать.
— Да, дорогой? — Она остановилась и, повернувшись к нему, с доброжелательным терпением ждала, что он скажет дальше.
— Твой Дики чуть не умер с голоду.
Он думал, что эти слова заставят ее подойти к клетке и хотя бы взглянуть на кенара. Она же оставалась на месте, явно досадуя на задержку и только ради него не покидая комнаты.
— С ним все будет хорошо, моя ласточка, — поспешно вмешалась тетушка Сара. — Тетушка Сара выходит кого угодно — хоть человека, хоть зверя, хоть птичку. Не волнуйся, он поправится.
— Да, — без всякого энтузиазма откликнулась она. При этом, как ему показалось, по ее лицу пробежала тень раздражения, но он убедил себя, что это — всего лишь плод его фантазии.
Она с надменным видом начала натягивать на руку перчатку. Предмет разговора незаметно переменился.
— Надеюсь, что мне не придется долго разыскивать экипаж. Так всегда бывает — когда нужно куда-нибудь поехать, ни одного нет поблизости…
Тетушка Сара, помимо других безобидных свойств, имела привычку, не поспевая за сменой темы разговора, еще несколько минут распространяться о том, о чем все остальные говорить уже закончили.
— Через денек-другой он снова защебечет, как раньше, моя ласточка.
Джулия нетерпеливо сверкнула глазами.
— Иногда он так щебечет, что голова болит, — отрезала она. — Я хоть немного отдохнула… — Она, не договорив, провела языком по губам и снова обратилась к Дюрану: — Я тут видела в витрине у Оттли шляпку, без которой просто жить не смогу. Надеюсь, что ее еще никто не купил. Можно?
Дюран просиял, польщенный тем, что спрашивают его позволения.
— Ну конечно же! Покупай на здоровье, моя радость.
Она весело порхнула к двери и раскрыла ее настежь.
— Спасибо, милый! — Она прикоснулась ладонью к губам и послала ему с порога воздушный поцелуй.
Дверь закрылась, и комната как будто слегка померкла.
Тетушка Сара продолжала стоять у клетки.
— А я-то думала, что она хоть подойдет и поглядит на него, — озадаченно проговорила она. — Сдается мне, она его разлюбила.
— Вряд ли. Она ведь привезла его с собой из самого Сент-Луиса, — рассеянно ответил Дюран, снова погрузившийся в чтение газеты.
— Верно, она с тех пор изменилась, ей уж не до него.
Подобным образом она, однако, просто высказывала свои мысли вслух, не обращаясь к хозяину. Тому лишь случилось оказаться рядом и услышать ее монолог.
Она вышла из комнаты.
Прошло некоторое время. Дюран не отрывал глаз от печатного листа.
Вдруг он поднял голову и уставился в пространство поверх газеты.
Не глядя ни на что конкретно, просто задумавшись.
Глава 11
Он вспомнил о ее чемодане, когда однажды ненароком уселся на него. Чемодан в нем с первого взгляда трудно было распознать, так как он был прикрыт пестрым чехлом из набивной ткани и стоял, прислоненный к стене.
Было воскресенье, а по воскресеньям они хоть и не ходили в церковь, но, подобно всем добропорядочным гражданам, не упускали случая облачиться в выходные платья и выйти на воскресную утреннюю прогулку, чтобы других посмотреть и себя показать, чтобы раскланяться направо и налево и, возможно, обменяться несколькими приветливыми словами со встречающимися на пути знакомыми. На такую прогулку было принято выходить по воскресеньям во всех южных городах.
Он ждал, пока она соберется, и присел на непонятного происхождения поверхность, не посмотрев даже, что это такое, довольный, что предмет этот вполне ровный и устойчивый.
В последний момент у нее возникли непредвиденные трудности.
— Ты помнишь, я его надевала на прошлой неделе? Его уже видели.
Она отбросила платье в сторону.
— А это — я даже не знаю… — Она слегка поморщилась. — Оно мне не очень идет.
И это платье тоже отброшено.
— А вот это, по-моему, ничего. — Он показал на первое попавшееся платье.
Она передернулась от его невежества.
— Но ведь это же повседневное платье, а не выходное.
Интересно, подумал он, хихикнув про себя, как отличить одно от другого, но спросить ее не решился.
Она в отчаянии села, на неопределенное время задерживая их выход.
— Не знаю, что делать. Прямо нечего надеть.
Это, принимая во внимание, что комната уже была завалена платьями, показалось ему столь забавным, что он, не в силах больше сдерживаться, разразился хохотом и, обессилев от смеха, опустил руку, схватившись за поверхность, на которой сидел. Сквозь чехол он ощутил грушевидной формы металлический замок чемодана — его ни с чем нельзя было спутать. И только тут он сообразил, что сидит на чемодане Джулии, который она привезла из Сент-Луиса. И ему пришло в голову, что она с тех пор, как приехала, ни разу его не открыла.