"Валутина гора"
Шрифт:
ГЛАВА 10
Анастасия вернулась в свои покои. Состояние у неё было крайне подавленное. Она не знала что делать. Её ненавидели в этом доме. И даже не пытались скрыть эту ненависть. Увидев, что барышня выглядит необычайно бледной и подавленной, Маша забеспокоилась. Она сразу же захлопотала над Анастасией. Маша быстро раздела Анастасию. Переодела её в ночную рубашку и помогла улечься в постель. При этом, Маша постоянно о чём-то говорила с ней. Но Анастасия не слушала
– За что? В чём я виновата?
Пока Анастасия задавалась этими вопросами, Кузьма уговорил своего воспитанника наведаться к отцу. Пётр Арсанов понимал справедливость этих слов. По этой причине, хоть и без большого желания, всё же прислушался к совету наставника. На самом деле, он не то чтобы не хотел видеть отца. Нет. Здесь было другое. Он боялся…боялся что отец поймёт его чувства. Для отца это могло стать серьёзным ударом. Пётр, как никто другой знал, характер своего отца.
Пётр застал отца в гостиной за бокалом вина.
– Я уж грешным делом начал подумывать, что ты бегаешь от меня!
– такими словами встретил его отец и знаком руки показал на свой стол. Пётр изобразил улыбку на губах, когда садился на предложенное место.
– Устал с дороги. Да последние месяцы в полку нелегко пришлось. Вот и решил поваляться в постели. Ни жара, ни болезни, попросту не было. Я нарочно сказал, для того чтобы поспать подольше.
– Хитрец, - старший Арсанов от души рассмеялся над словами сына, - я был уверен, что ты притворяешься, но причину понять так и не смог. Значит, детство решил вспомнить.
– Ты тоже от матушки в сад бегал поспать!
– напомнил отцу Пётр Арсанов.
Старший Арсанов поднял обе руки вверх.
– Был такой грех. Признаюсь.
– Вот видишь. Выходит, бегать у нас наследственное!
– Только, если не от французов!
– поправил его отец.
Пётр Арсанов усмехнулся.
– У нас на Руси и хлеб-соль есть и, сабля в ножнах висит. Кто как придёт, того и сполна получит!
– Хорошо сказано Пётр. Хорошо. Но это другое. Хотел с утра тебя спросить. Ты не собираешься наведаться к Абашевым? Не хочешь повидать невесту? Да и приглашение на бал нужно передать им лично в руки. До бала осталось всего ничего.
– Конечно, отец. С утра и поеду!
– Вот и хорошо!
– старший Арсанов облегчённо вздохнул.
Пожелав отцу спокойной ночи, Пётр поцеловал его в голову и вышел. Он снова поднялся к себе. Заснуть, несмотря на все свои старания, он не смог. Убедившись, что поспать ему не удастся, Пётр потратил всю ночь на подготовку встречи с будущей невестой. Он сотни раз повторял одни и те же фразы, пытаясь заучить их наизусть. Смотрелся в зеркало и, произносил их придавая голосу различные интонации. В общих чертах, к утру ему почти удалось внушить себе все необходимые мысли. Единственно, у него никак не получалось произнести одну фразу. Вместо «Дорогой Виктории» почему- то всегда получалось «Дорогая Анастасия». Под конец, он решил вообще не произносить эту фразу.
Едва задребезжал рассвет, Пётр умылся, оделся в обычную свою гусарскую форму и спустился вниз. Отец дожидался его в большом зале особняка. Он вручил Петру приглашение для Абашевых и благословил на дорожку. Попрощавшись с отцом, Пётр вышел наружу.
Путь Петра Арсанова лежал в Смоленск. У Абашевых имелось несколько имений в Смоленской губернии, но зиму они, всегда проводили в Смоленске. Именно у них чаще всего собиралось дворянство. И нередко без повода, для того, чтобы просто поговорить.
Меньше чем через час Пётр уже въезжал в Смоленск. Он около года не бывал здесь и невольно удивился тому, как разросся город за это время. Людей на улицах стало гораздо больше. Да и карет немало попадались навстречу. Когда Пётр подъехал к дому Абашевых, возле особняка находилось много карет. Пётр направил коня к входу. Спешившись, он вручил поводья одному из слуг, что стояли снаружи, и вошёл в дом. Его сразу проводили в оранжевую гостиную. Войдя в гостиную, он увидел несколько десятков мужчин разных возрастов. Одежда у многих отличалась лишь богатством отделки, но не изысканностью. У всех были на голове парики. На ногах туфли с высокими каблуками. Ещё бросались в глаз короткие камзолы и рейтузы. Все они, сидели в тесном кругу и о чём - то, оживлённо разговаривали. Женщин в гостиной не было. Петра не замечали. Он сел в кресло, стоявшее в некоторой стороне от разгорающегося спора и, положив ногу на ногу, прислушался к разговору.
– Нет, милостивый государь, ошибаетесь, - восклицал с места полный мужчина, который был незнаком Петру.
– Турки не осмелятся. Как миленькие отдадут нам Молдавию. И не забывайте, кто ведёт с ними переговоры. Голенищев - Кутузов. Сам Суворов был в восторге от Кутузова. Он всё время повторял: Хитёр Кутузов, ой как хитёр! Вспомните Измаил, господа!
– Может, князь Кутузов и хорош в воинском деле, - возразил кто-то, - однако дипломат из него никудышный. России с Османской империей мир надо заключить, иначе точно не выстоим против нашествия Наполеона.
– Справится Кутузов. Обучен он переговорным тонкостям. Да и умён очень. И не хуже нас с вами понимает, чем грозит война на две стороны.
– Что вы всё Кутузов да Кутузов, - раздался, чей то раздосадованный голос, - подумали бы лучше о Наполеоне. Вон триста тысяч армии нагнал в Пруссию. У нас то едва половина наберётся. Да и командует кто? Граф Толли. Не доверяю ему. Что хотите толкуйте, не верю и всё.
– Орудий-то раз два и обчёлся, - поддержал говорившего другой голос, - нельзя нам воевать против Наполеона. Нельзя. Надобно мир заключить. Иначе худо придётся.
– Уж не Тильзитский ли мир, что после Аустерлица Россию позором запятнал?
– раздался злой голос.
– А хотя бы и тот. Всё же лучше, чем совсем битыми быть.
– Господа, господа!
Прозвучавшие голоса, остановили, разгоравшийся было спор. Пётр хмуро прислушивался к разговору. Не раз его подмывало вмешаться и посадить некоторых из присутствующих на должное место. Услышав ещё одно на его взгляд совершенно непочтительное выражение, Пётр помрачнел. Он уже собирался встать и подойти к этому человеку, но в это время за его спиной раздался радостный голос.