"Валутина гора"

Бриньон Луи

–  В субботу бал. Через месяц наша свадьба! Я счастлива, Пётр. По-настоящему счастлива - неожиданно нарушила молчание Виктория. Облик у неё изменился, превратившись в мечтательный. В голосе прослеживались романтические нотки. Пётр предпочёл смолчать. Ему нечего было сказать в ответ на эти слова. Он не мог ни согласиться, ни опровергнуть их. Он молчал. И Виктория более не заговаривала с ним. Так молча, они и вошли в особняк Абашевых. Вручив приглашение отцу Виктории, Пётр сказал, что будет счастлив с отцом принимать дорогих гостей в субботу. После этого он распрощался с ними. Виктория вышла вместе с ним. Она смотрела, как Пётр вскочил в седло. А после долго стояла и махала ему рукой вслед.

ГЛАВА 12

Наступила

долгожданная суббота. Все предыдущие дни в особняке Арсановых царила сумятица. Но с утра субботы всё вокруг превратилось в настоящий хаос. Только и были заметны, мелькающие спины челяди, которая без устали трудилась, приводя всё вокруг в надлежащий для наступающего торжества, вид. Ступени лестницы в особняке покрыли коврами. Перила начистили до блеска. Бальный зал на втором этаже, просто сверкал чистотой. Мраморные полы были начищены до такой степени, что в них можно было без труда разглядеть своё отражение. Справа от входа в бальный зал, установили большое зеркало. Любой вошедший мог оценить себя со стороны, прежде чем присоединиться к торжеству. В смежных с ним залах устраивали столы. Покрывали их дорогими скатертями. Заставляли напитками и лёгкой закуской. Ставили диваны, кресла. Кресла ставились и на балконах. Вздумай, гостям подышать свежим воздухом, они сделали бы это с удобством. В общем, делалось всё возможное, для того, чтобы гости могли не только от души потанцевать, но и закусить или передохнуть. Снаружи особняка так же готовились встретить гостей. Несколько слуг заливали масло в светильники, что тянулись от самой арки вдоль дорожки до самого входа особняка. Другие убирали снег для лучшего проезда карет. Ровно в пять часов все приготовления закончились. Большая часть слуг исчезла из виду. Остались только те, что были обеты парадные ливреи. Шесть из них стали у дверей. По трое с каждой стороны. Слуги с ливреями встали так- же на лестнице. По одному на каждой площадке. Снаружи остались ещё четверо боле тепло одетых слуг. Им надлежало следить за порядком перед особняком. Пока всё это происходило, Анастасия успела приготовиться к балу. Она была одета в розовое платье без рукавов и открытым декольте. До пояса платье облегало фигуру Анастасии в обтяжку. Спускаясь вниз, оно немного расширялось. Форма декольте напоминала полуовал. Края декольте были собраны серебряными нитками, края которых от каждой сборки, ровными линиями спускались к талии. От талии вниз платье окольцовывали три шёлковых обода голубоватого оттенка. Нижние края платья доходили до туфелек. Цвет туфелек идеально сочетался с цветом платья.

Длинные белокурые волосы были приподняты и собраны кольцами. Спускаясь вниз к шее, они превращались в один большой локон. Локон опускался с правой стороны. Края локона немного не доходили до края декольте. На груди у Анастасии висел нательный крест и закрытый медальон. Больше никаких украшений не было. Даже колец. К этому наряду Анастасия добавила голубой веер. Пока она смотрелась в зеркало и пыталась понять, насколько бледность на лице не соответствует наряду, этажом выше происходил настоящий скандал.

Кузьма пытался образумить Петра, но все его попытки заканчивались полным провалом. Пётр был неумолим.

–  Объявлено заранее, всем лицам мужского пола, быть во фраках!
– который раз безуспешно повторял Кузьма.

–  А мне дела нет до других, - повторил Петр, оглядывая в зеркале щёгольской гусарский наряд и начищенные до блеска чёрные сапоги.
– Я в этом наряде пойду. А кому не нравится, пусть не смотрит.

Произнеся эти слова, Пётр покинул свои покои, оставив Кузьму в глубочайшей растерянности. Пётр был настолько занят мыслями

о предстоящем бале, что, спустившись на второй этаж, по привычке направился в левое крыло где прежде находились покои матери. Когда он свернул из коридора и оказался рядом с покоями матери, ему пришлось остановиться. Он замер и, не мигая, смотрел перед собой. У крайнего окна спиной к нему стояла девушка. Заслышав шаги, она обернулась. Лицо Анастасии вначале выразило изумление, потом растерянность, а в конце осветилось радостью.

–  Вы, сударь? Это вы?
– раздался наполненный счастьем голос, от которого у Петра голова сразу же пошла кругом.

Он был не в состоянии ни говорить, ни отвести от неё взгляда. Он чувствовал, что в душе у него с новой силой вспыхнул огонь. И этот огонь начал разгораться всё сильней и сильней. Несмотря на всё своё самообладание, Пётр почувствовал, что его неудержимо тянет к Анастасии. Ноги сами понесли его к ней. Она стояла и с той удивительной нежностью, которая запала ему в душу ещё при первой встрече, улыбалась Петру. Внезапно, раздался голос отца.

–  Пётр, вот ты где. А я тебя везде ищу. Но как же можно быть таким бунтарём? Почему ты не облачился во фрак?

Пётр видел, как с каждым словом отца, улыбка на губах Анастасии тает, уступая место бледности. Она опустила глаза, но прежде чем она это сделала, Пётр…сумел разглядеть в них боль.

Обнять, обнять, обнять…прижать к груди…сказать, как я её люблю…сказать, что за эту боль я готов тысячу раз умереть…

–  Пётр!

Сделав над собой огромное усилие, Пётр повернулся к отцу. Тот аж замер на мгновение.

–  Что с тобой, Пётр? На тебе лица нет. Тебе худо? Ты болен?

–  Волнение. Это просто волнение, отец. Не беспокойся за меня!

Петру даже удалось изобразить некое подобие улыбки.

–  Ну и слава богу, - старший Арсанов шумно выдохнул и обратил свой взгляд на Анастасию.
– Ты уже готова, дитя моё? Прекрасно. Кстати, насколько мне помнится, вы ещё официально не представлены друг другу.

Выговаривая эти слова, он взял сына за руку и подвёл к Анастасии.

–  Мой сын. Пётр Арсанов!

Пётр поклонился Анастасии.

–  Моя воспитанница. Анастасия Аврецкая!

Анастасия в свою очередь сделала глубокий реверанс. С виду всё происходило торжественно с некоторой чопорностью. Но внутри в каждом из них бушевали бури. Представив, их друг другу, старший Арсанов сослался на дела, и ещё раз пожурив сына за наряд, оставил их наедине. Ни Пётр, ни Анастасия не осмеливались посмотреть друг на друга. Молчание затягивалось, отчего усиливалась неловкость положения, в котором они оказались. Собравшись с силами, Петр поднял взгляд на Анастасию и негромко произнёс:

–  Сударыня…я должен…попросить прощение за тот вечер, когда вы…

–  Не стоит, - Анастасия подняла на него глаза. Их взгляды встретились. Пётр увидел, что в её глазах остался только… холод.
– Я прекрасно знаю, какого вы мнения обо мне. Так что не стоит утруждать себя извинениями.

–  И что вы знаете, сударыня?
– в голосе Петра прозвучала неприкрытая горечь.

–  Истину, сударь! Из уважения к вашему отцу, мы оба должны седлать вид… Анастасия осеклась и замерла, не в силах отвести взгляда от полных грусти глаз Петра.

–  Истина? Да что вы знаете о ней…- прошептал Пётр и, повернувшись, зашагал прочь, оставив Анастасию в растерянности. Она ещё долго прислушивалась к затихающим шагам, пытаясь понять странные слова Петра Арсанова.

Вслед за затихающими шагами Петра, раздался многоголосый шум. Анастасия прильнула к окну и сразу же шумно выдохнула. На бал начали съезжаться гости. В груди у неё возникло волнение. Она сразу забыла о разговоре и о Петре. Ведь это был её первый бал.