Валюта смерти
Шрифт:
А если это так, с Димкой на том свете, неважно в аду он или в раю, может случиться все что угодно. Решат всесильные кураторы, что парню пора пройти переэкзаменовку, или что он не добрал на земле каких-то навыков, и как миленький сядет за парту. Решат, что не преуспел в семейной жизни, и…»
Аня глухо застонала и оказалась наконец на своем этаже, пыхтя и отдуваясь. Волосы прилипли ко взмокшему лбу, и она была вынуждена обтереть лицо рукавом. За соседкиной дверью слышалась тихая музыка. Аня качнулась к двери, с силой надавливая на звонок и чуть не ломая при этом палец.
В коридоре послышались поспешные шаги, замок щелкнул, дверь распахнулась. На пороге, в своем выцветшем халате, стояла соседка.
– Здравствуйте, Ираида Александровна, извините, что так поздно, я видела у вас свет.
– Заходите, Анечка, на вас лица нет. Чай будете?
Аня кивнула, только теперь понимая, что действительно очень хочет чая. Горячего крепкого чая. Она присела на стоящую тут же одинокую табуретку, расшнуровывая кроссовки. Ираида Александровна метнулась в кухню и тут же вышла оттуда, излучая лоснящимся от жира лицом благость.
– Дайте я вам помогу, – она взяла Аню под мышки, без усилия подняв ее на ноги, обняв, довела до кухни. – Я давно не замечала, чтобы вы выходили, думала уже, может переехали куда-то после похорон, а потом подружку вашу несколько раз видела в глазок. Эн, нет, думаю, коли Тоська-вертихвостка из такой дали сюда мотается, ясное дело, что не к чужим людям. К Анечке. Батюшка ваш тоже наведывался, что и говорить, видный мужчина, жаль, я ему по барабану. М-да…
Аня вздохнула, выжидая, когда говорливая соседка даст ей вставить свои пять копеек.
– Да вы пейте чаек, печеньице тоже. Сахарное.
Аня пригубила чай, он был как раз таким, какого ей и хотелось. На печенье посмотрела с нескрываемым отвращением.
– Денег нет, живу, продаю, что после Васечки и родителей осталось. А что делать? На работу теперь после сорока не берут, а мне уже…
– Я сегодня видела, как вы продали свою брошку, – Аня сделала еще глоток, собираясь с мыслями, – точнее, поменяли на… – Она пристально заглянула в пронзительно-голубые глаза тетки, – на черные монеты. Вы еще мне тогда говорили, что…
– Поменяла. Врать не буду, – тетка зловеще осклабилась, тревожно оглядываясь по сторонам, словно в закрытой отдельной квартире их мог кто-то подслушать. – Мужик у меня там, ему и звоню, чужих не трогаю. Один он у меня, Васечка-то, один всю жизнь и был. Умер, жаль, раньше. Ну, что уж делать. Мертвый, да мой. Мертвый, да все едино любимый.
– Я понимаю, – Аня участливо накрыла толстую с короткими пальцами кисть соседки изящной тонкой ручкой. – Я сегодня звонила Диме. Вадим дал мне монеты, и я звонила, слышала его голос. Он был в нашей квартире… голова кругом…
– Да, да, да… Васечка по вечерам тоже дома сидит, зато днем его нипочем не отыскать, в ЖЭК наш старый звоню, а там диспетчеры хамы… А Васечка мой, он же целый день по квартирам ходит, кому трубы проверить, кому унитаз или рукомойник прилатать, ведь на все руки мужик был. Таких больше нет.
– А сколько монеты стоят? – Аня старалась говорить спокойнее, но голос все равно дрожал, выдавая ее состояние.
– А Вадим с тебя, что ли, денег не взял? – прищурилась тетка.
– Сказал, потом рассчитаемся. – Аня сдвинула брови. – Я ему сначала не поверила, да можно ли в такое поверить? Чтобы на тот свет…
– Смотри, много у него в долг не бери, а то отдавать чем станешь? – Ираида Александровна налила себе чая, положив вместо сахара ложку меда.
– А вы бы мне не одолжили пару монет до среды? – Аня умоляюще глянула в дородное лицо соседки. – О самом главном не поговорили с Димой.
– Одолжить? – соседкино лицо пошло пятнами. – Держи карман шире – одолжить!.. Ищи вас потом – ветра в поле…
– Ну тогда продайте, – выдохнула Аня. – Сколько он берет с вас за одну монету?
Выяснилось, что сто долларов. Не хило. Аня сразу же поздравила себя с тем, что сдуру не рассказала Ираиде Александровне, что Вадим за здорово живешь, подарил ей монеты. По кризису, так чистое состояние. Впрочем, деньги у нее были, так что…
– Я принесу вам двести долларов за две монеты. – Аня с неожиданной для себя легкостью поднялась со стула, и тут же Ираида Александровна остановила ее громовыми раскатами смеха.
– Я что, по-твоему, совсем дура, чтобы, за сколько взяла, за столько и отдавать?! – веселилась она. – Я что, похожа на фонд спасения, или кредиты тут всем выдаю? А может, у меня они последние, и дальше хоть квартиру продавай, а сама в конуру коммунальную переезжай!..
– Сколько же вы хотите?
– По двести долларов за одну, – мгновенно успокоившись, сообщила соседка, отхлебывая чай.
– По двести?! – Ане показалось, что вся кровь притекла ей к голове, в висках стучало. – По двести, это смешно! – с вызовом бросила она. – По двести, когда через четыре дня я смогу взять у Вадима по сто!
– А за четыре дня много всего произойти может. Там! – Ираида Александровна подняла палец к потолку, и потом, передумав, переменила направление, ткнув им в сторону пола. – Да и ты прилетела, на ночь глядя, не чаи со мной распивать. По глазам вижу, не наговорилась ты с ним, девка! Четыре дня тебе четырьмя годами покажутся. Волком под дверью у меня выть станешь, а я больше уже не предложу. И так от себя, можно сказать, отрываю.
– Черт с вами. Сейчас принесу. – Аня поднялась, и не удерживаемая больше никем, прошла к выходу, соседка семенила за ней, точно опасаясь, что выгодная сделка может утечь от нее.
Обувшись и добравшись до своей квартиры, Аня бесцеремонно оставила соседку в прихожей, закрыв перед ее носом дверь в спальню, где на туалетном столике у нее стояла шкатулка с деньгами.
Выйдя к Ираиде Александровне, она показала доллары, и опять же вместе они вернулись в соседкину квартиру, чтобы обменять их на монеты.