ВАЛЮТНАЯ ЛИХОРАДКА
Шрифт:
Когда они зашли внутрь, Майкл и Хлоя были поражены открывшимся перед ними ужаснейшим видом. Внутри напрочь отсутствовала хоть какая-то мебель, за исключением сваленных в углу старых телевизоров, где использовался еще кинескоп. Половые доски были оторваны и, скорее всего, использованы вместо дров. О том, что они когда-то здесь находились, свидетельствовали только кирпичные столбики, предназначенные для переводин. Таким образом, полы были земляные, и вряд ли согревали в зимние холода. Зайдя внутрь с улицы, во встретившим их полумраке, у всех сложилось впечатление, что изба совершенно пустая, но это было не так.
Приглядевшись немного к сумеркам, царившим
– Послушай-ка, братец, а чего это там в печке шевелится, и где вообще хозяин этого дома?
Только сейчас Алик смог «настроить резкость» на своих «остекленевших» глазах до такой степени, что тоже смог разглядеть некоторую возню в месте, где обычно сжигают дрова.
– Ну, ладно, «Белая горячка» у меня, - сделал он свой неоднозначный не отличающийся логичностью вывод, - это нормально, но чтобы еще и у вас? Тут скорее всего что-то не то. Пойду посмотрю.
Ситнев-старший, кое-как пробираясь между кирпичными столбиками, приблизился к заинтересовавшему всех необычному месту и увидел, что прямо из топки торчат чьи-то ноги. Дергая за одну из них, он назвал имя хозяина:
– Серега!? Ты что ли?
Изнутри послышался грубоватый с откровенной хрипотцой простуженный голос:
– Кого нелегкая принесла? И так в дому стужа, вы тут еще приперлись.
– Это я – Алик. Приехал к тебе из Москвы, - неуверенно сообщил алкоголик, - давай вылезай к нам наружу. Дело есть, поговорить надо. У нас в наличии – пиво. Правда немного.
– Хрен ли мне ваше пиво? Давай лучше самогону, хотя, впрочем, и от водки не откажусь, - заворчал недружелюбно хозяин, покидая такое удобное для него теплое место, и извлекая из топки наружу верхнюю половину своего неказистого тела, - с дровами нынче тяжело, - объяснил он свое, такое необычное для всех поведение, - приходиться обогреваться, экономя свои основные припасы.
Он конечно же врал. Никаких ресурсов для зимовки ни в доме, ни на улице у него, конечно же, не было. Он просто где-то раздобыл, возможно, и даже скорее всего незаконным путем, небольшую щепотку дров, сжег их в печи и сейчас впитывал тепло всем своим телом. Это объяснять никому не потребовалось, всем итак было все очевидно. Вылезшее из топки «чудовище» предстало перед гостями.
Зрелище действительно было совсем необычным. Николин Сергей – невысокий человек, ростом не более ста пятидесяти сантиметров, был напрочь пропитан сажей. В следствии с этим необычным для всех обстоятельством возраст его было определить достаточно трудно, однако, можно сказать с полной уверенностью, что ему было лет не менее сорока. На его насквозь почерневшем лице белели только глаза, отливающие коричневой радужкой. Где он подстригался, в этом существовали большие сомнения, очевидно, кто-то все-таки имел жалость к этому уже давно опустившемуся подобию человека, но волосы его были обстоятельно укорочены, также пропитавшись дровяной сажей. Голова была маленькая круглая с торчащими лопоухими ушками; нос был практически приплюснут, обозначая вероятность, что ему много били по физиономии, деформировав, таким образом, выступающую часть его «фейса»; ноздри были настолько большими, что туда вероятно с легкостью поместились бы крупные сливы; одежда состояла из военных брюк старого образца и такой же фуфайки, некогда зеленого
– Ну, чего приперлись, Московские лизоблюды, - начал он, совершенно не церемонясь, - давай самогонки, или никакого «базара» не будет.
– Но у нас только пиво, - неуверенно начала Карен, - мы не подумали, что…
– Думать надо всегда, - прервал ее новый знакомый, - в общем так… Зовут меня все просто – Серега, я очень хочу выпить, и не вашей копеечной «хреновой» бурды, а чего-нибудь более существенно-стоящего, только в этом случае между нами состоится деловая беседа.
Хлоя недоверчиво посмотрела на это некое подобие человека и, отведя Майкла в сторону, разочаровано вопрошала:
– Послушай, дорогой (применила она этот эпитет, скорее, просто обращаясь, как к более профессиональному мошеннику, чем выражая какие-либо теплые чувства), а стоит ли нам здесь вообще хоть на сколько-нибудь задерживаться? Мне жутко находиться возле этого человека, я постоянно боюсь испачкаться и провонять этим смрадом. Не думаю, что он может поведать нам что-то ценное. Может просто уедем отсюда?
– Ну, нет, - не согласился с компаньонкой Майкл Мэдсон, приняв на свой счет слово: «Дорогой», как выражение некой не только дружелюбной признательности, - я не думаю. Именно такие вот люди и обладают всей необходимой в преступном мире тщательно скрываемой информацией. Так-что, проехав столько километров, уехать отсюда, не выслушав его доводы, я считал бы просто большой и непростительной глупостью.
Говорили они по-английски, так что смысл их беседы для других членов этого невольного совещания остался неведом.
Карен не захотела выглядеть глупо, как следовало из слов ее компаньона в том случае, если она, вдруг, решит уехать не выполнив той миссии, за которой они сюда и явились, поэтому девушка сама взяла на себя инициативу:
– А где можно достать, ну, этой вашей – крепенькой самогонки?
– А ты давай «барабульки» – я сбегаю, - нагло заявил Николин, - я махом, даже соскучиться не успеешь.
– Ну уж нет, деньги давать такому, как ты, мы не будем, - настоятельно заявила Хлоя, - посылать с тобой братца, я считаю, что этот вариант тоже очень рисковый. Ничего не поделаешь: придется идти тебе Майкл, тем более, что и деньги все у тебя, так что, как говоря в России: «волей неволей».
– А если там опять сдачи не будет, - запротестовал Мишин, - что тогда? Еще одну двадцатку полностью растранжиривать?
– Посмотришь по обстоятельствам: не мне тебя учить старый проныра, - Синди недовольно наморщила лобик и свела к переносице великолепно подведенные брови, сделав таким образом их изгиб еще красочней.
Здесь, до этого молча слушавший, как ему казалось: «весь этот бред», Серега не выдержал, и повышая голос, с непременным приданием ему хрипотцы, чтобы казаться более страшным, хотя, если честно, для этого достаточно было и одного его вида, «набросился» с выразительной речью на своих незваных гостей:
– Вы чего сюда, «твари» позорные, заявились? Мозги компостировать, или по делу?
Очевидно такое обращение к людям у него было нормой жизни, что отмечалось по многочисленным синякам и ссадинам на его теле, и менять он ее никак не собирался, даже ради свалившейся, вдруг, неизвестно откуда, на него предполагаемой самогонной бутылке, которой, кстати говоря, пока еще не было. Потому, выразив свое отношение к людям, которые к нему заявились, он продолжал: