Вам хорошо, прекрасная маркиза?
Шрифт:
Спектакль прошел в привычном режиме бурных аплодисментов. История любви двух старых друзей, прошедших через сложные жизненные испытания, нашему зрителю опять понравилась. Богомольцев снова потянул меня на сцену…
На протяжении спектакля я выглядывала из-за кулис, но Мишаню не видела. Догадалась, что он ходил на спектакли, чтобы улучить момент и передать цветы с конвертом. Выходить на поклон совершенно не хотелось. К тому же со мной всегда был мобильный телефон, установленный на режиме виброзвонка, но за все это время он не зажужжал ни разу.
После спектакля привычно пошла домой.
– Екатерина! – позвал меня отдаленный мужской голос, и кто-то схватил за рукав пальто. – Постой!
– Ой, вот только не надо, Давыдов, – поморщилась я, изображая из себя уставшую звезду. – Мне от тебя ничего не надо ни вообще, ни в принципе, ни по большому счету!
– Зазналась, – резюмировал мужской голос. – А я хотел предложить тебе работу! И вообще-то я Николай Разумовский.
Николай Разумовский?!
Я обомлела.
Далеко вперед продвинутый Николай Разумовский ставил шекспировский «Сон в летнюю ночь» в новом видении через призму межличностных отношений современных поколений!
– Да, – он предстал передо мной в образе уставшей звезды, – ставлю тут вот Уильяма нашего Шекспира. Нужен сообразительный художник по костюмам. Полный креатив! Посмотрел сегодня на твои работы, ты мне подходишь. Берешь подработку в качестве основной?
Помещение, подумала я, как мне не хватает большого светлого помещения! Я бы разгулялась! Взяла б еще двух-трех толковых девочек, Ванду Вольфовну…
– Катя!
Я дернулась от звука этого голоса. Как я могла ошибиться, приняв за него Разумовского?! И это после того, как он мне снился каждую ночь… Наверное, я стала отвыкать и забывать… Нет, разве такое можно забыть?! Разве можно не помнить того, что между нами было!
– Артур!
– Катя! Я тебе звонил, но…
– Знаю, я поставила твои звонки в «черный список»…
– Прости, я виноват.
– Нет, это я виновата…
– Пардон, господа, – встрял Разумовский. – Когда вы определитесь со степенью виновности, мы сможем с Екатериной перейти непосредственно к принятию моего недвусмысленного предложения?
– Ах ты, сволочь! – развернулся к нему Давыдов и врезал между глаз.
Только этого мне не хватало!
Надежда всей отечественной культуры лежала на снегу и громко материлась, держась за ушибленный нос.
– Он собрался делать предложение моей невесте! – взревел Давыдов и опять попер на Разумовского.
– Эх, – удержала я его, – не видать мне выгодного контракта!
– Екатерина, это твой жених?! – встал тем временем Разумовский. – Он полный неадекват! Бросается на людей! Ты собралась с ним строить светлое будущее?! Откажись, прими лучше мое предложение!
– Ух
И началась драка.
Нет, не так я представляла наше трогательное воссоединение! А я представляла его каждое утро, когда просыпалась.
Кто-то вызвал полицию. Давыдова с Разумовским забрали в отделение для выяснения личностей, мы с Заславским и Вандой Вольфовной поехали с ними. Замечательные артисты разыграли в полиции целый спектакль, за что протокол задержания оформлять не стали. Драчунов отпустили, обменяв на пригласительные билеты – контрамарки в наш театр.
– Еще пара драк твоих поклонников, Катерина, – ворчливо заявил Заславский, – и наш театр пойдет по миру! Зал заполонят представители доблестных органов, для которых мы будем играть совершенно бесплатно.
– Дорогая, – умилилась произошедшему выяснению отношений Ванда Вольфовна, – тебе пора замуж.
Из ее уст всегда сыпались грандиозные предложения.
– Мое предложение в силе, – опасливо оглядываясь на Давыдова, перед тем как прыгнуть в такси, заявил Разумовский.
– Что он предлагал? – запоздало и хмуро поинтересовался Давыдов.
– Он предлагал мне работу. Шить костюмы для спектакля «Сон в летнюю ночь».
– Катерина, – обрадовалась Ванда Вольфовна, – тебя опять ангажировали! Ты становишься популярной, детка.
– Шить костюмы?! – недоуменно произнес Артур.
– Ну, может, – решила я приврать для куража, – еще что-то другое…
– Ничего другого у моей невесты быть не может! – отсек Давыдов.
– Какой прекрасный и решительный молодой человек, – восхитилась Ванда Вольфовна.
– Нам пора, – подхватил ее под руку Заславский. – А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!
Это он сказал Давыдову. И мы остались.
Стояли на улице, пронзаемые ветром, засыпанные снегом, заметенные вьюгой, и ничего вокруг себя не замечали. Смотрели друг на друга и молчали. Конечно, Артур меня обнимал, а я прятала свое лицо в его теплой куртке. Слышала, как бьется его сердце и ответно стучит мое. Чувствовали себя одним целым, одной вселенной, единым миром, в котором оказались только мы, и нам этого вполне хватало. Быть вдвоем и чувствовать себя единым и неделимым, что может быть прекраснее?! Только быть вдвоем.
Глупы те, кто считает, что одиночество – это свобода! Свобода – это любовь! Подарить всего себя любимому человеку – вот ради чего стоит жить. Разве это не так?!
Я взглянула ему в глаза.
– Согласен, – прошептал Артур. – Смысл жизни – в любви.
Разве могло быть иначе? Разве мог мой любимый мужчина подумать, что смысл жизни заключается не в нашей любви?! Наверное, все влюбленные эгоистичны и отождествляют себя с этим высоким чувством. Но они имеют на это право! Ведь возможность любить дается далеко не каждому. И если кому-то так сказочно повезло и он влюбился, то нужно бережно нести по жизни это необыкновенное, светлое и прекрасное чувство, боясь расплескать хоть одну его каплю.