Вам не понять – вы же офицер
Шрифт:
Глава 4
Доброе утро
А поутру под дверью санузла собираются пять служителей юстиции.
– Доброе утро, Владислав Андреевич! Всем-всем доброе утро! – так когда-то в Артеке научили здороваться.
– Доброе утро, Степан Саввич! – отвечает Уточкин, приветствует остальных и продолжает: – Спорить насчет очереди в гальюн, надеюсь, не будем. Первыми удобствами пользуются те, кто моложе.
У них это быстрее получается. А пока Никита управляется, быстренько рассказываем, кому что снилось! Мне пока ничего.
– Да ладно, Владислав Андреич, не заливайте. Мы все слышали, как вы во сне кряхтели и губами причмокивали, –
– Ты, Федотыч, тоже во сне не молчал, – огрызается Зам.
– Храпел, что ли?
– Не-е-т! Какого-то товарища полковника раз за разом на три буквы посылал.
– Будто вы не знаете, что я только с одним полковником могу так разговаривать, да и тот – прокурор округа…
– А я Наташку из столовой второго полка во сне убалтывал под утро, а жена в сон встряла и всё обломала. Не дала продолжить. Но это только во сне! – хвастается, не дожидаясь расспросов, Гармонин.
– А в натуре, тебе Садиков уже свои холостяцкие ключи пообещал, если Наташку уболтаешь, правда? – подает голос Никита, выходя из умывальника. – Вот мне поскорее проснуться хотелось, а то такой облом приснился.
– Не наш «глухарь», надеюсь?
– Приснилось, что прибыл из отпуска в родной военный институт и, как обычно, прохожу медосмотр.
– И у тебя свежий триппер находят! Угадал? – подкалывает Никиту Гармонин, сменяя его в туалете.
– Кто о чем, а вшивый о бане, – огрызается Глушаков.
– Степан! Твоя очередь сон рассказывать, – переключает внимание подчиненных с триппера на сновидения Уточкин.
– Я в эту ночь свой сон не запомнил. Тетки пока не снятся. Рано еще им во сне являться. Могу служебными снами поделиться. Их у меня уже аж три в личной коллекции.
– О работе, что ли?
– Нет, первый об учебе. Вот два следующих – о работе.
– Давай по порядку! Только уложись, пока Гармонин на толчке.
– Излагаю. Сдал зимой на втором курсе зачеты по строевой подготовке и уголовному праву. Строевую курсовой офицер Вася Котов зачел всем автоматом и отведенную на принятие зачета пару [30] развлекал нас армейскими байками и нестроевыми приемами с парадным клинком. В ножны его бросал как положено, а также за спиной и через голову. И все это – не глядя на срез ножен, что очень познавательно для будущих военных юристов! А педагог по уголовке быстро согласился, что курсант М, который бросил через бедро гражданина N, не виноват в его смерти, так как нет прямой причинно-следственной связи между падением N на ж*пу и убившим его через два дня разрывом аневризмы мозгового сосуда. После зачетов убираю снег с территории возле института и вижу, как через дорогу от КПП хулиганы на трамвайной остановке парня со старшего курса, который уже на тротуаре сидит, метелят ногами, а я к ним ближе всех при этом. Бросаю лом, перебегаю улицу и ближнему злодею с подхода заряжаю прямой правой в голову. Он вверх пятками улетает в сугроб, закатывает очи и с выдохом кровью булькает. Я в ужасе! Наверное, убил! Руки мелко так трясутся. И все это, следуя со службы к очередному трамваю, видит курсовой.
30
Пара – традиционная единица исчисления учебного времени: два академических (по 45 минут) часа.
– Ну ты брехать горазд, Стёпа! В полет хулигана отправил? Так только в голливудских фильмах бьют, – подает голос с толчка Гармонин.
– Как в голове запечатлелось, так и рассказываю. Вспоминай, Палыч, что в судебной психологии говорится об особенностях запоминания и запамятования событий в условиях угрозы жизни и здоровью. И вообще, какай там скорее!
– Не тяни, Стёпа, где сон? – подгоняет Уточкин.
– Рассказываю. Во сне той ночью, после сдачи зачетов и драки, где-то под утро Вася Котов подъехал ко мне на сером в яблоках скакуне, отсалютовал парадным клинком и объявил мне трое суток ареста «за избиение гражданского лица, повлекшее его смерть». А я с перепугу полказармы разбудил воплем: «Не надо под арест, в отпуск хочу!»
– Сон полезный, – заключает Уточкин, – проверку версий убийства Парнеева по неосторожности и при превышении пределов необходимой обороны в план включить не забудь!
– Ну да! Он, наверное, на часового напал, а тот в пределах необходимой обороны продырявил его очередью из автомата. А потом превысил пределы и раскроил смертельно раненному череп в трех местах, чтобы тот не мешал его в сугробе прятать. Верно я понял, Владислав Андреевич? – выходя из сортира, комментирует Гармонин.
– Не умничай, Толстый! Мало ли какие еще абсурдные или чудные обстоятельства выяснятся, – пресекает пререкания Уточкин.
Умытые и побритые, минуем перекресток гарнизонных дорог и всей конторой останавливаемся, не доходя шагов двадцать до поворота к столовой, так как со стороны штаба дивизии тоже появляется группа военных.
Они, в отличие от местных жителей, одеты не в лётное и техническое, а в повседневное обмундирование.
По двойным широким голубым кантам на брюках угадывается командарм, а по фуражке с красным околышем – прокурор армии.
Шеф что-то говорит командарму, отделяется от его свиты, которая останавливается у входа в столовую, и направляется к нам.
– Утро доброе, мужики! Выспались? Владислав Андреевич! Условия у вас нормальные? С программой на сегодня определились? – не дожидаясь ответных приветствий, спрашивает Шеф.
– Определились! Тут у Гармонина есть что сказать по поводу трупа.
– Так-так! Толс… тьфу, Гармонин! Доложи, пока эти, – кивает на стоявших с Командующим авиаторов, – не подслушивают. Так от чего он помер-то?
– От несовместимых с жизнью двух сквозных огнестрельных ранений грудной клетки и открытых ступенчатых, оскольчатых переломов костей теменно-затылочной области черепа справа.
– Тс-с! – Шеф подносит палец ко рту и вновь кивает в сторону свиты командарма. – Не дай бог раньше времени эти услышат. Никому ни слова о характере ранений. Даже Командующему! И как можно дольше!
– Так ведь им для захоронения трупа справку о смерти со дня на день выдадут. Вот все и узнают!
– Вот и позаботься, Гармонин, чтобы эксперты эту справку как можно дольше не выдавали. Ну, хотя бы дня три, а то и пять. А остальным, если вас спрашивать будут, объясняйте, что не закончили исследование, оттаивает труп, что это не кусок говядины, а промерзший за зиму мужчина в пять пудов.
– С экспертами врач здешней базы дружит. Он в заочной ординатуре военно-медицинской академии на судмедэксперта учится. Ему эксперты всё скажут, – продолжает перечить Гармонин.
– Вот! Этому ученому ты все в первую очередь и объясни! Расписку о неразглашении данных предварительного следствия у него отбери. Если хочет дальше учиться, то должен молчать, как покойный Парнеев. А пока… Слышали? Всех касается! На вопросы командиров, знакомых баб, местных жителей и прочей общественности о причинах смерти Парнеева отвечать, что они и сами всё видели, когда труп нашли. Что зарезали голубчика да голову аж до крови разбили. А подробности эксперты позже точнее скажут. Всё! Завтракать идем.