Вам не понять – вы же офицер
Шрифт:
– Мы с Командующим после обеда улетаем. Прощаться с вами не буду. Владислав Андреевич остается до победного конца и отлучится только для того, чтобы вам зарплату привезти. Яков Федотович будет в его отсутствие за остальными надзирать. Следственную группу возглавляет Степан Саввич! Еще вот что скажу. Преступление раскрываемое! Всё всегда проще, чем кажется. Особое внимание обратите на связи убитого. Вопросы, просьбы есть?
– Да, есть вопрос, – отвечаю Шефу. – А где находится то дело, что возбуждено в связи с оставлением Парнеевым части?
– А оно с февраля на изучении в прокуратуре округа, – отвечает за Шефа Гармонин.
– Я дело из округа немедленно истребую, – говорит Шеф. – Но расследовать,
Гармонин понимает, что проштрафился (постановление о возбуждении дела и донесение об этом прокурору округа еще не написал), но не теряется.
– Возбудил, возбудил! К самолету донесение для округа и ГВП представлю.
Вслед за ним добавляю:
– Пётр Афанасьевич, вы уж, пожалуйста, побыстрее то дело истребуйте. В нем ведь какая-никакая информация полезная может оказаться, знаете же – словечко лишнее просочится, интонация сомнительная… ага?
Помнится, как получив телеграмму с требованием представить дело на изучение, Шеф громко дал Гармонину команду, которую, как и прочие его речи, слышала в Арканске вся контора: «Изъять из дела все материалы, касающиеся парнеевского армейского бизнеса». А предметами этого бизнеса числились спирт, гашиш [32] , меховое обмундирование, автозапчасти и бог знает что еще.
32
Гашиш – смолистое вещество, экстракт ТГК (тетрагидроканнабинол), а не прессованная растительная масса из конопляной (растение каннабис) пыльцы.
Все это в ту пору установил дотошный Садиков. Ну не хотел Шеф давать вышестоящей прокуратуре повода для упреков в том, что недостаточно проверяется версия убийства Парнеева с последующим сокрытием его трупа! Для такой проверки всегда есть основания, пока человек или его труп не обнаружены.
– Поедет Гармонин на побывку и привезет все, что нужно, – успокаивает Агафонов.
На том и прощаемся.
Глава 5
Место происшествия
Хозяйство Хорышевской тяжелой бомбардировочной авиационной дивизии – жилые дома, штабы, казармы, командные пункты, стоянки самолетов, склады, столовые, автопарки, мастерские, котельные, лазарет, клуб, стрельбище, магазины военторга и райпотребкооперации, почта, примыкающий ко всему этому «шанхай» и т. д. расположены на болотистой равнине. Болотистой она становится к лету, когда подтаивает вечная мерзлота.
Штаб дивизионной АТБ [33] пребывает в бараке, построенном, как и большинство зданий гарнизона, пленными японцами в послевоенные годы. Напротив входной двери, за перегородкой из оргстекла, мутного от ежедневного протирания, располагается дежурный по части. Узкий коридор барака освещается несколькими тусклыми лампочками и упирается слева в дверь командирского кабинета, а справа – в дверь класса для занятий с личным составом штаба. В коридор выходят двери кабинетов служб и их начальников.
33
АТБ – авиационно-техническая база. В зависимости от масштабов – отдельный батальон (ОБАТО или база второго разряда) или полк (база первого разряда) авиационно-технического обслуживания (АТО). Как правило, ОБАТО обслуживает отдельно дислоцированный авиаполк, а полк АТО – авиадивизию, полки которой базируются на один аэродром.
Входим во главе с Уточкиным в штаб базы. Дежурный из-за оргстекла в растерянности таращит глаза на толпу офицеров в фуражках с красными сухопутными околышами, но потом узнаёт Гармонина и в результате задницу от стула не отрывает. Проходим в кабинет командира.
Командир базы, подполковник Мокров, невысок ростом, бодр, подтянут и молодцеват, как будто служит не в авиации, а в пехоте. Резво поднимается навстречу и разражается длинной тирадой.
– Здравия желаю, товарищи офицеры! Ждал, что вы еще вчера зайдете, но потом дошло, что пока ваш Шеф с Командующим вместе меня топчут, не появитесь. Ягодицы мои до сих пор не сходятся. Драли меня, как кота помойного, за разную гарнизонную мерзость, которая у нас местами есть, конечно. Поэтому уж простите за негостеприимность. Знаю! Нынче всё разгребете в дивизии. Пощады не жду. Об одном прошу! Постарайтесь, пожалуйста, к нашему распорядку дня примениться.
Его не перебивают, а он рад стараться и продолжает:
– С размещением, когда Командующий улетит, придумаем что-то получше. А вот кабинет у меня в штабе всего один свободный. Остался от скоропостижно скончавшегося осенью на курорте начальника штаба. Да еще учебный класс в другом конце коридора пустует. В нем я раз в неделю итоги подвожу. Если понравится, тоже занимайте.
– А чего вдруг начштаба помер-то? – интересуется Уточкин.
– Да от любви! Втрескался на пятом десятке старый подполковник в подчиненную. По сей день не знаю, куда ее деть. В службе горючего бухгалтером трудится эта… товарищ прапорщик. Взял он ее с собой в наш авиационный дом свиданий – санаторий Чемитоквадже, позагорать. Ну, прямо на ней он там и помер. Разбила она ему сердце в самом прямом смысле. Одна радость – он давно разведен. Хоть с семьей его мороки нет… Новым начштаба назначен майор Жирков Юрий Иванович. Он пока сидит в своем прежнем кабинете в службе горючего. Специально он, что ли, свою подчиненную предшественнику подложил?.. Шучу, конечно.
Наконец Мокров кое-что говорит и по делу.
– Вам пишущие машинки понадобятся, бумага, дознаватели. Христом-богом молю, попросите у комдива! У меня с этим швах! Машинисток дать могу. Есть две-три скучающие тетки в службах разных, которые по клавишам могут стукать. И транспортом обеспечу. КамАЗ с кунгом для перевозки людей, надеюсь, подойдет? Водителем на нем рядовой Горохов. Лучший водитель в базе. Собственно, Сергей Павлович им уже пользуется. С машиной заморочка лишь одна. С семи до девяти и с шестнадцати до девятнадцати она полковых из дома на службу и со службы домой перевозит. Остальное время ваше, а если совсем туго будет, то я или Жирков свои уазики дадим.
Тут, обращаясь к Заму, встревает Гармонин:
– Владислав Андреевич! Насчет машинок, бумаги и дознавателей, которые что-то соображают и на службе не очень заняты, я в полкaх все уже решил. Вот список.
– Уговорили, – отвечает Зам. – Показывайте кабинет.
– Дежурный! Открой кабинет начштаба! – орет Мокров в решетку селектора.
Кабинет покойного начштаба взгляд не радует. Натуральный кладбищенский склеп. Сырой, темный, с зарешеченным окном, выходящим на запад. Дневной свет почти не попадает из-за громадных тополей и густого кустарника, подступивших к зданию штаба с тыльной стороны. За окном еще не зазеленевший кустарник едва скрывает дощатую стену угольного сарая.
Мокров тычет пальцем в окно:
– Возле сарая наши удобства. Для мальчиков слева, для девочек справа. Внутри штаба воды нет. Денег на водопровод и канализацию который год не выделяют. Гоняем за водой посыльного в гостиницу, где вы остановились. Там вода с водокачки и потому чище. Или из колонки, что в «шанхае», воду берем. Там она из скважины и вкуснее.
В кабинете пара сдвинутых письменных столов, столько же стульев, графин, стаканы, телефон гарнизонной АТС, опрокинутая навзничь несгораемая шкатулка-сейф и продавленный, обитый дешевым дерматином, но весьма просторный и длинный раскладной диван без ножек. Вместо них – четвертинки силикатных кирпичей.