Вам возвращаю Ваш портрет
Шрифт:
Чего стоила одна только грандиозная программа, развернутая на базе второй экспериментальной конюшни, под руководством известнейшего селекционера-новатора Розенблада Моисея Христофоровича. Исследователи, что называется, со дня на день ожидали появления на свет уникального потомства из-под каурой красавицы Насти, которое должно будет положить начало элитной породы длиннотуловищных боевых рысаков с багряными хвостами и гривами. На хребтинах этих знатных чудо-коней свободно сможет размещаться от четырех до семи хорошо вооруженных красных всадников. Предполагалось на крупах несокрушимых богатырей закреплять по станковому пулемету, в результате чего практически возникал безрельсовый бронепоезд, способный в глубоких тылах крушить и деморализовать любого противника. Уже композиторы написали, а духовые оркестры на память разучили специальный гимн победителей, для приветствия ожеребившейся
Параллельно разрабатывались сразу две модификации ударных комплексов, для дневного и ночного ведения боевых действий с применением никелированных автомобильных фар. Некоторые сожаления вызывало досадное обстоятельство, что фар пока еще импортного производства, завезенных с империалистических фабрик до неприличия прогнившего Запада. Хотя для критических ситуаций, во время буржуйских экономических блокад, не исключалась возможность использования доморощенных керосиновых фонарей. Моисей Христофорович бесконечно гордился своим уникальным стратегическим детищем и повергал в смятение даже бывалых корифеев военного искусства. Командование в нетерпении торопило генерального конструктора, но тот был упрям, как египетский фараон и непоколебимо стоял на своем, дескать, дайте срок, мы еще утрем сопли этой белогвардейской сволочи, покажем им, где даже раки не шибко зимуют.
В непрекращающемся академическом поиске, в азарте делового соперничества, никто не хотел уступать. Поэтому в четвертой краснознаменной конюшне немедленно развернули свой интеллектуальный плацдарм, под руководством корифея недремлющей ветеринарной мысли Коценбаума Александра
Соломоновича. В обстановке строжайшей секретности, огородив конюшню тремя рядами колючей проволоки, отечественного без сомнения производства, там приступили к выведению уникальной ахалтекинской породы недюжинных боевых коней о семи ногах. Лазутчики со второй экспериментальной конюшни ухитрились под покровом ночи пробраться к тусклому оконцу денника и разглядеть под светом лампы «летучая мышь» всамделишную пятую ногу, откровенно просматривающуюся под брюхом известного всей дивизии буланого производителя Герострата. Справедливости ради надо сказать, что пятая нога пока еще не была так велика, как остальные четыре, но то, что она уже прорезалась и порой болталась, словно обрубок оглобли, видно было даже невооруженным глазом. Сам Александр Соломонович со дня на день обещался наведаться в штабную кузню, чтобы там заказать триумфальную подкову на пятое копыто. Одним словом, прогрессивная жизнь в дивизии кипела, как лапша в казанах полковых кухонь.
Для совершенствования командного и рядового состава, привлекался и использовался весь положительный опыт накопленный человечеством, непосредственно от времен динозавров до залпа “Авроры” включительно. В этой связи не оказались обделенными должным вниманием даже церковные священнодействия. Известно, что в монастырях, во время принятия пострига, послушникам полагается выбирать себе новые имена, как поруку вступления в целомудренную, непорочную жизнь. Этим актом принявшие постриг послушники как бы отмежевываются от греховного прошлого и начинают жизнь, что называется, с чистого листа. Неутомимые борцы за пролетарское дело не просто подхватили эту красивую духовную традицию, но возвели ее на высшую ступень совершенства. Многие революционеры принялись энергично отказываться от наследственных родительских фамилий и присваивать себе новые, прогрессивные имена. Не один только Лев Давыдович Бронштейн в одночасье сделался Троцким, но уже половина дантистов дивизии гордо величали себя непоколебимыми
Сидоровыми. Некоторые, особенно продвинутые в локтях революционеры, даже умудрились освоить обратный обряд пришивания.
Не ведающий устали Александр Соломонович и здесь проявил небывалую находчивость, ведь некоторым приходилось по несколько раз заменять подгулявшую фамилию и тогда неоднократно вынуждены были отпарывать крайнюю плоть. Понятное дело, что святыня потихоньку истончалась, не выдерживала бесконечных перелицовок. Поэтому неутомимый новаторблестящеразработалисконструировалпочтинезаметную молнию, для очередного преображения. Захотел, например, сделаться Кудияровым, шморгнул замочком - получи деревня трактор. Захотел снова объявить себя Коценбаумом, шморгнул в другую сторону замочком - опять красота, только бы руки не заморились. Удобно чрезвычайно, никаких лишних хлопот, и главное, всегда находишься на самом стрежне идеологических стихий. Памятник за эту незаурядную находчивость на родине новатора ставить пока еще не осмелились, но возможность присвоения почетного звания «Дважды сюрприз пролетарской революции» активно обсуждалась на закрытых партийных конференциях.
Не всеми бойцами и не сразу с энтузиазмом воспринимались и поддерживались смелые прогрессивные начинания. Кое-кто старался продолжать жить по старинке, трусливо открещиваясь от учения классиков марксизма. Специально для проведения в широких массах разъяснительных работ, из центра в дивизию был прислан полномочный нарочный с филигранно пристрелянным маузером и большой чернильной печатью, по фамилии Фурманов, в миру - Дмитрий Андреевич. Это был очень крупный специалист по налаживанию и обустройству человеческого счастья среди несмышленого рядового состава и, вообще, по организации строевого порядка в отдельно взятой дивизии. С первых дней своего пребывания в должности, Дмитрий Андреевич исключительно рьяно принялся за проведение глубоких экономических преобразований.
Потому что любая революция, это, прежде всего, коренная реформация общественных экономических отношений. В полном соответствии с революционным пылом несгибаемых большевиков, комиссар составил и приступил к реализации генерального плана прогрессивных реформ. План этот, в самом общем виде, сводился к затейливым конфигурациям на предмет, что у кого следует отобрать, кого облагодетельствовать, кому пообещать пронзительно светлое будущее, а кому предоставить будущее незамедлительно, за сараем, у краснокирпичной стеночки.
Грандиозные преобразования начались с того, что для бурного процветания дивизии решено было в кратчайшие сроки разбудить творческую инициативу могучей прослойки рядового состава, так сказать, подтолкнуть позитивные перемены снизу. Бойцам в этой связи рекомендовалось создавать частные и кооперативные предприятия по перелицовке хомутов и седел, и даже по пошиву ременных вожжей и уздечек. Смело предлагалось не замыкаться в малом бизнесе, а организовывать средние и даже крупные производственные мощности по изготовлению новейших образцов конской сбруи, по возможности, с блестящими заклепками, с кистями и бубенцами по всему ассортименту шорных изделий. При этом снимались любые ограничения роста, позволялось расширяться до комплексных трестов и холдингов, национальных концернов, вплоть до закрытых акционерных обществ под грифом «государственная тайна».
Люди, подхваченные ветром революционных перемен, в едином порыве освоили доходные конско-экипировальные профессии и за короткий срок настрочили горы, пахнущей свежей сыромятиной, конской сбруи. Воодушевленные бойцы с утра до ночи, в полном составе со своими многодетными семьями, сидели рядком под конюшнями на камушках, высматривая голодными глазами залетного покупателя. На первых порах, особенно шустрые красноармейские женки, на всякий случай слегка подворовывали друг у дружки ходовой товарец. Но когда окончательно убедились, что никто в дивизии покупкой конской сбруи не интересуется, махнули рукой и дружно потянулись на объездную дорогу, в поисках легкого заработка. Но и там, за отсутствием модельных кондиций и должной квалификации, фортуна показала язык мало востребованным краснокосыночным путанам, практически как на знаменитом портрете красавца Эйнштейна. Вездесущий Фурманов, словно баба-яга в ступе, метался по дивизии, бил себя по орденам и убеждал стариков, сопливых детишек и несостоявшихся жриц любовных утех, что осталось потерпеть самую малость и реформы возьмут свое, щедро отворяя рога изобилия. В целях наглядной агитации, Дмитрий Андреевич возил с собой на тачанке огромный бивень мамонта, сделанный по заказу местным краснодеревцем из ствола липового дерева. Наглядное пособие действовало безотказно успокоительно, каждый примерял на себя, как долго сможет жить припеваючи, в компании с таким исполинским кладезем изобилия.
Натурально и прославленные корифеи трудовых будней, Моисей Христофорович с Александром Соломоновичем, не щелкали почем зря ушами. Они, посовещавшись, тихонечко приватизировали напополам все четыре дивизионные конюшни и положили называть их пролетарским научно-производственным комплексом. Здесь каждый сознательный боец, независимо от вероисповедания и партийной принадлежности, мог спокойно, за умеренную плату, получить перед боем в аренду приглянувшегося рысака. Специально, для удовольствия красноармейцев, был разработан душевный ритуал передачи во временное пользование боевого коня, под гитарный перезвон и мужественно-слезоточивое пение жеребячьего доктора Коценбаума. Ритуал был настолько сердечным и трогательным, что некоторые, не в меру сентиментальные лошади, не совладав с собой, падали со всех четырех копыт от переживания в обморок.