Вамфири
Шрифт:
Когда яйцо проникло внутрь, я испытал неописуемый ужас, а оно, выпустив во все стороны отростки и щупальца, начало продвигаться по моему горлу вниз, в глубину тела. Оно двигалось быстро, как ртуть. Даже быстрее. Яйцо вампира способно проходить сквозь человеческую плоть, как вода сквозь песок. Фаэтору не было нужды пугать меня своим поцелуем, но ему хотелось навести на меня ужас. И это ему удалось.
Его яйцо прошло сквозь мою плоть, проникло в позвоночник и стало исследовать мой спинной мозг с таким же любопытством, с каким мышь изучает расщелину
О, как я метался, рвался, как я извивался в своих оковах! Но это длилось недолго. Наконец существо нашло себе убежище. Ведь оно подобно новорожденному уставало очень быстро. Думаю, что оно устроилось где-то в кишечнике, потому что именно там все у меня будто стянулось в тугой узел, и я почувствовал ужасную боль, от которой закричал и начал молить о смерти! Но потом новорожденное существо втянуло обратно свои щупальца и уснуло.
Мучения мгновенно прекратились — так быстро, что само их исчезновение вызвало новые страдания. И тогда, наконец, я испытал огромную радость от сознания того, что больше не чувствую боли, и тут же заснул.
Проснувшись, я обнаружил, что, скорчившись, лежу на полу, что на мне больше нет ни цепей, ни оков. Боли тоже не было. Вопреки своей уверенности в том, что камера должна быть погружена в темноту, я обнаружил, что вижу все окружающее словно при ярком дневном свете. Поначалу я ничего не понял и стал озираться вокруг в поисках отверстия, сквозь которое мог проникать свет. Я даже попытался взобраться по неровной стене и найти замаскированное окно или какой-либо иной путь наружу. Но все напрасно.
Однако еще до того как я предпринял тщетную попытку сбежать, я столкнулся с другими своими товарищами по заключению. Точнее с теми, в кого они теперь превратились.
Первым, кого я увидел, был старик Арвос, бесформенной кучей лежавший на полу там, где его оставил Фаэтор. Я подошел к нему и стал внимательно осматривать его тело — серую кожу, растерзанную грудь, видневшуюся из-под лохмотьев разорванной грубой рубашки. Мне показалось, что под грудной костью что-то трепещет. В надежде ощутить тепло тела или — а вдруг? — биение сердца я положил на грудь руку.
Не успел я коснуться ее, как она провалилась. Цыган рассыпался, раскрошился, как скорлупа или сухой лист под ногами. Кости ребер превратились в прах, а под ними не было ничего! Лицо также разлетелось в пыль, череп отделился от туловища, и затем неприглядная серая масса как будто исчезла — только легкий дымок поднимался от пола. Конечности, когда я склонился к ним, тоже растеклись, как содержимое лопнувших винных бурдюков. Весь этот процесс занял не более минуты. И вот уже передо мной лежали лишь кучка пыли да небольшие кусочки костей и кожи. Целой осталась лишь грубая одежда.
Потрясенный, я, раскрыв рот, смотрел на то, что еще недавно было Арвосом. И вдруг вспомнил тот отросток, который появился из руки Фаэтора и вонзился в цыгана. Неужели во всем был виноват он? Могло ли так случиться, что этот крошечный кусочек плоти Фаэтора выжрал все внутренности, уничтожил абсолютно все? А если так, что же произошло с самим отростком? Где он сейчас?
Ответ не заставил себя ждать.
— Да, Тибор, он съеден, — раздался в тишине глухой голос. — Его плотью насытилось то существо, которое прячется сейчас в земле у тебя под ногами.
Из темного угла подземелья появился мой старый друг, коренастый валах с короткими толстыми ногами. Пока он был человеком, его звали Эриг.
Я смотрел на него и не узнавал. Он казался мне совершенно чужим, и от него исходила незнакомая странная аура. А может быть, и не совсем незнакомая. Мне показалось, что я уже чувствовал подобное излучение в присутствии проклятого Ференци. Эриг теперь принадлежал ему!
— Предатель! — презрительно бросил я. — Старый Ференци спас тебе жизнь, а ты в благодарность продался ему! Вспомни, Эриг, сколько раз во время битвы я спасал тебе жизнь!
— Я давно потерял этому счет, Тибор, — хрипло ответил он. Лицо его при этом ничего не выражало, а глаза были круглыми, словно блюдца. — И ты прекрасно знаешь, что я никогда не пошел бы и не пойду против тебя по собственной воле.
— Что? Ты хочешь сказать, что по-прежнему мне предан? — иронически рассмеялся я. — Но от тебя же так и несет запахом Ференци! Значит, ты пошел против меня не по своей воле? — и уже более резко добавил:
— Зачем Ференци стал бы спасать тебе жизнь, как не для того, чтобы ты служил ему?
— А разве он тебе ничего не объяснил? — Эриг подошел ближе. — Он спас меня не для себя. После того как он уедет отсюда, я должен служить тебе.
— Ференци сумасшедший! Как ты не понимаешь? Он же обманул тебя! Ты что, забыл, ради чего мы пришли сюда? Мы пришли, чтобы убить его! А теперь посмотри на себя! Ты изможден, обессилен, слаб, как ребенок! Как может такой, как ты, служить мне? Какой от тебя прок?
Эриг подошел еще ближе. Его огромные широко раскрытые глаза смотрели не мигая, взгляд был пустым. На лице и шее подрагивали нервы, будто кто-то дергал за веревочки.
— Слабый? Ты неверно судишь о могуществе Ференци, Тибор. То, что он вложил в меня, исцелило мою плоть, срастило мои кости. Да, это так. И к тому же оно сделало меня очень сильным. Не сомневайся, я буду служить тебе не хуже, чем в прежние времена. Дай мне возможность доказать это.
Пораженный столь неожиданным заявлением, я нахмурился и покачал головой. Он говорил вполне разумно, и его слова несколько охладили мою ярость.
— По правде говоря, ты действительно должен был умереть. Твои кости были переломаны, а плоть растерзана. Так ты говоришь, Ференци и в самом деле обладает подобным могуществом? Теперь я припоминаю: он сказал, что, когда ты очнешься, ты станешь его рабом. Его, а не моим! Так почему же ты заявляешь, что я по-прежнему остаюсь твоим хозяином и повелителем?