Вамфири
Шрифт:
— Но... это... буду... не...я! — процедил я, в такт ударяя кулаком по каменной стене. Кровь заструилась по моим разбитым костяшкам.
— А кто же еще? — изумился он, подбираясь ближе и зачарованно уставившись на мою окровавленную руку. — Ну да, горячая кровь. Вампир, что живет в тебе, быстро залечит эти царапины. Но пока дай мне поухаживать за тобой.
Он схватил мою руку и попытался слизнуть струйки крови.
— Держись от меня подальше, вампир поганый! — вскричал я, отшвыривая Эрига в сторону.
И вдруг меня пронзил ужас. Я наконец-то осознал, кем стал мой товарищ. И кем стану я. Ибо на лице его была написана жажда крови. Я внезапно вспомнил, что в камере нас было трое...
Я оглядел темницу, не пропустив ни одного затянутого паутиной темного угла, и убедился, что мои глаза действительно претерпели таинственное изменение — они способны были видеть все, что скрывалось в темноте. Но мне, однако, не удалось найти то, что я искал, хотя я осмотрел буквально все. Тогда я вновь вернулся к Эригу. Увидев выражение моего лица, он попятился, но я подходил к нему все ближе и ближе.
— Эриг, — обратился я к нему, — умоляю, скажи мне, что сталось с искалеченным телом бедного Василия. Где же труп нашего бывшего соратника, всегда такого мужественного и храброго Василия?
В углу темницы Эриг, наткнувшись на что-то, споткнулся и упал прямо на маленькую кучку белых костей — это были человеческие кости.
От ужаса я лишился дара речи, а когда способность говорить вернулась ко мне, я смог произнести лишь одно слово:
— Василий?
Продолжая отползать от меня все дальше, Эриг закивал головой.
— Ференци... он... он не кормил нас... — умоляюще захныкал он.
Меня охватило непереносимое отвращение, и я, опустив голову, отвернулся. Эриг с трудом поднялся на ноги и с опаской приблизился ко мне.
— Держись от меня подальше, — взревел я. — Почему же ты не сломал кости, чтобы высосать из них мозг?
— Нельзя! — ответил Эриг таким тоном, будто перед ним был ребенок, нуждающийся в объяснениях. — Ференци велел оставить кости Василия для... для существа, скрывающегося под землей, для того, который сожрал старика Арвоса. Оно придет за ними позже, когда здесь будет тихо и спокойно. Когда мы будем спать...
— Спать?!! — вскричал я, поворачиваясь к нему. — И ты думаешь, что я смогу уснуть? Здесь? В одной комнате с тобой?
Опустив плечи и ссутулившись, он отвернулся и отошел от меня.
— Да, ты по-прежнему остался гордым, Тибор. Таким и я был когда-то. Говорят, что так ведут себя люди накануне своего падения. Придет и твое время. Что касается меня, то я не причиню тебе никакого вреда. Даже если бы я и осмелился, если бы я испытывал страшный голод... но я не осмелюсь. Иначе Ференци разрубит меня на мелкие кусочки и сожжет все до единого. Он так сказал. И к тому же, как бы то ни было, я люблю тебя как брата.
— Так же, как ты любил Василия? — прорычал я. Глядя на меня через плечо, он ничего не ответил. — Оставь меня в покое, — тогда рявкнул я. — Мне нужно о многом подумать.
Мы разошлись по разным углам и сидели в полном молчании.
Час проходил за часом, и в конце концов я уснул. К счастью, я почти не помню, что видел во сне. Но мне казалось, что я слышу чье-то чавканье, какие-то странные сосущие звуки, а потом хруст. Когда я проснулся, то увидел, что кости Василия бесследно исчезли..."
Глава 9
Голос навсегда ушедшего в небытие вампира стих, и в бестелесном сознании Гарри наступила тишина, длившаяся уже достаточно долго. Однако Гарри не мог позволить себе терять драгоценные секунды. В любой момент сын позовет его обратно, и тогда ему придется мчаться сквозь пространство Мебиуса обратно в Хартлпул, в крошечную квартирку в мансарде. Время было дорого не только Гарри, но и всему человечеству в целом.
— Я начинаю испытывать к тебе жалость, Тибор, — заговорил он, в то время как сила его жизни, воплощенная в неоновом сиянии, освещала голубым светом площадку, со всех сторон окруженную темными деревьями. — Теперь я понимаю, с каким упорством и отчаянием ты боролся, как не хотел ты превращаться в то существо, которым ты, по-видимому, все же стал.
«По-видимому? — наконец откликнулся Тибор. — Никаких „по-видимому“, Гарри. Я действительно стал им. С того самого момента яйцо Фаэтора завладело моим телом и разумом. Я был обречен. Потому что с той минуты оно начало расти внутри меня. И росло очень быстро. Поначалу его влияние отразилось на моих чувствах и желаниях. Хотя, надо сказать, сам я этого не замечал. Можно ли ощутить, как твое тело выздоравливает после ранения или сильного удара? Можно ли почувствовать, как растут волосы или ногти? Способен ли человек, постепенно теряющий разум, осознать, что он сходит с ума?»
Едва голос вампира снова затих, Гарри ощутил непонятный сумбур в голове, какое-то смутное волнение. А затем раздался крик, полный безысходности и ярости. Рано или поздно Гарри ожидал его услышать, потому что знал, что здесь, на крестообразных холмах, Тибор Ференци был не один. И вот сейчас в сознании некроскопа возник новый голос, давно ему знакомый.
«Ах ты старый лжец! — в неистовой ярости вскричал Борис Драгошани. — Ну не ирония ли это судьбы, не насмешка ли? Мало того, что я мертв, так еще и вынужден находиться в своей могиле в одной компании с существом, которое я ненавижу и презираю больше всех других! Но и это еще не все. Человек, являвшийся моим злейшим врагом при жизни, тот, кто убил меня, единственный, кто может добраться до меня и после смерти. Ха-ха-ха! Какая это мука быть здесь, слышать эти голоса, один требовательный, а другой, как всегда, обманчиво льстивый, лживый! Сознавать всю пустоту и бессмысленность этих разговоров и в то же время сгорать от желания, жаждать... принять в них участие! Боже! Если ты есть, Боже, пусть... хоть кто-нибудь... поговорит... со мно-о-о-й!»
«Не обращай внимания, — немедленно отозвался Тибор, — он бредит. Тебе хорошо известно, Гарри, потому что ты в курсе событий и сам принимал в них участие. В тот момент, когда он убил меня, он уничтожил и самого себя. Одной только мысли бывает достаточно, чтобы вывести кого угодно из равновесия, а бедный Борис был полусумасшедшим и начал...»
«Меня свели с ума! — взвыл Драгошани. — И это работа мерзкой, лживой, ненавистной и презренной пиявки, доставшейся мне от скрывавшегося под землей существа! Ты знаешь, что он сделал со мной, Гарри Киф?»