Вамфири
Шрифт:
«Ах ты... пес! — взревел Тибор. — Ты же принадлежишь к роду Вамфири! Неужели для тебя это ничего не значит? Мы сколько угодно можем бороться между собой, но никогда не должны выдавать свои тайны другим! Будь ты навеки проклят, Драгошани!»
«Я и так уже проклят, старый идиот!» — прорычал Драгошани.
— Что ж, — вздохнул Гарри. — Вижу, что я только теряю с вами драгоценное время. Если так обстоят дела, желаю вам...
«Подожди! — в голосе Тибора послышалось мучительное страдание. — Ты не можешь, сказав мне все это, вот так просто взять и уйти! Это... бесчеловечно!»
— Да ну? — фыркнул Гарри.
«Давай заключим сделку. Я завершу свою историю, а ты за это скажешь мне, родился ли тот ребенок, жив ли он и... и как он живет. Договорились?»
Гарри понимал, что и так сказал слишком много, что само по себе могло стать причиной для продолжения беседы. Ему нужно было прояснить еще четыре весьма важных момента. Во-первых: полную степень могущества вампиров. Во-вторых: каким именно образом может Тибор попытаться использовать Юлиана Бодеску? В-третьих: услышать до конца рассказ о том, что произошло тысячу лет назад в замке Тибора Ференци, для того чтобы узнать, что именно осталось здесь, на этом месте, и если осталось, какая опасность может в связи с этим возникнуть. И в-четвертых: каким образом можно уничтожить вампира, но так, чтобы наверняка?
И наконец: Гарри думал, что знает вполне достаточно, когда восемь месяцев назад объявил войну и напал на особняк в Бронницах. Но теперь, оглядываясь назад, он вдруг понял, что смерть Драгошани стала возможной лишь в результате, целого ряда счастливых случайностей. Прежде всего, Драгошани был ослеплен — его глаза разрушил отраженный мысленный импульс, в тот момент, когда он воспользовался украденным у Макса Бату даром против одного из зомби из числа сторонников Гарри. Да, в той драке у Гарри было хорошее прикрытие — его татары, зомби, армия, наводившая ужас на всех. Именно один из них, вызванный Гарри из многовекового убежища, отсек голову Драгошани, а другой пригвоздил колом к его груди вампира-паразита, когда тот выполз из растерзанного тела хозяина. Самому Гарри никогда бы не удалось сделать ничего подобного. Фактически единственным достоинством Гарри было владение секретом проникновения в пространство Мебиуса. Когда автоматная очередь едва ли не надвое рассекла его, он сумел покинуть свое умирающее тело и утащить за собой сознание и разум Драгошани. В бесконечности Мебиуса он швырнул Драгошани в проем двери, ведущей в прошлое, и таким образом отправил некроманта обратно к могиле Тибора. Туда, где перед тем Драгошани поддался соблазну и убил Тибора, не подозревая о том, что нанесенный им удар определил и его собственную судьбу. После этого бестелесный разум Гарри отыскал в будущем голубую нить жизни сына, присоединился к ней, проник в матку Бренды и остался там вместе с ребенком, в ожидании, когда тот родится. Бренда была его любимой, его женой, а теперь в определенной степени могла даже считаться его матерью. Его второй матерью.
А если бы он оставил разум Драгошани там же, где лежало его тело? Как долго это тело могло сохраниться? Об этом можно было лишь гадать...
Гарри очень хотелось знать, как поступили те, кто выжил после битвы в особняке в Бронницах, с останками убитых. Что они сделали с его зомби? Должно быть, все случившееся показалось им жутким кошмаром и они решили, что сошли с ума. Скорее всего, после того как он покинул особняк и скрылся в пространстве Мебиуса, татары вновь обрели покой и стали неподвижными...
Вполне вероятно, что Алек Кайл уже знает ответы на все вопросы — он должен был получить их от Феликса Краковича. Рано или поздно Гарри все выяснит, но на сегодняшний день у него возникли новые весьма серьезные проблемы. И первейшей среди них была следующая: каковы пределы той информации о Юлиане Бодеску, которую он может позволить себе предоставить Тибору? Наверное, он имеет право сказать лишь очень немного. С другой стороны, мертвый вампир к этому времени мог уже и сам обо всем догадаться, а следовательно, бесполезно пытаться делать из этого тайну.
— Хорошо, — ответил, наконец, Гарри, — договорились.
— Идиот! — тут же вмешался в разговор Драгошани. — Я был о тебе лучшего мнения, Гарри Киф, думал, ты гораздо умнее. А ты сейчас пытаешься торговаться с самим дьяволом! Я вижу, что в нашей с тобой борьбе мне просто не повезло. На самом деле ты такой же дурак, как и я!
— Что ж, Тибор, досказывай свою историю, — не обращая никакого внимания на Драгошани, сказал Гарри. — Только быстро. Я не знаю, сколько у меня осталось времени...
"Когда старик Ференци пришел ко мне в первый раз, я не был готов к встрече с ним. Я спал, к тому же, изнуренный и полуголодный, я едва ли в состоянии был что-либо сделать. Сквозь сон я услышал, как захлопнулась тяжелая дубовая дверь и снаружи кто-то задвинул засов.
Четыре еще живых, связанных между собой цыпленка пищали и трепыхались в поставленной возле самой двери корзинке. Я с трудом поднялся на ноги и направился туда, но Эриг опередил меня.
Я схватил его за плечо, оттолкнул в сторону и первым оказался возле корзины.
— Что это, Фаэтор? — крикнул я. — Цыплята? Я думал, что вампиры на ужин едят мясо получше!
— На ужин мы пьем кровь! — с усмешкой ответил он из-за двери. — Грубое мясо мы едим лишь тогда, когда нуждаемся в нем. Но наша настоящая жизнь — кровь! Эти птенчики предназначены тебе, Тибор. Разорви им глотки и напейся от души. Осуши их. Тушки можешь отдать Эригу, если это доставит тебе удовольствие, а то, что останется, пойдет твоему «кузену» тому, который живет под плитами пола.
Услышав, что он уже начал подниматься по лестнице, я крикнул:
— Фаэтор, когда же я приступлю к своим обязанностям? Или ты уже изменил свое мнение и считаешь, что слишком опасно выпускать меня на свободу?
— Я выпущу тебя, когда буду к этому готов, — замедлив шаги, глухо отозвался он. — И когда будешь готов ты, — гортанно рассмеялся он — Готов? Я уже готов к тому, чтобы со мной обращались получше! — ответил я. — Тебе бы следовало привести мне девочку. С девочкой я мог бы заняться чем-нибудь поинтереснее, чем просто съесть ее.
С минуту за дверью стояла тишина.
— Когда ты станешь сам себе хозяином, — раздался, наконец, его ледяной голос. — Но я не стану, как кошка своим котятам, таскать тебе жирных мышей. Девочка, мальчик, да хоть козел — кровь есть кровь, Тибор, она у всех одинакова. А вот что касается похоти — у тебя еще будет время, Тибор, но сначала ты должен осознать истинное значение этого слова. Теперь же... побереги силы. — И он ушел.
Эриг тем временем сумел завладеть корзиной и бочком, бочком осторожно отходил с ней в сторону. Я дал ему затрещину, и он с протестующим воплем грохнулся на пол. Потом я сердито и мрачно взглянул на испуганных цыплят, но... я был голоден, а мясо есть мясо. Я никогда не был привередлив, а птички выглядели вполне упитанными. К тому же сидевший внутри меня вампир уже начал брать верх надо мной — в манере поведения, привычках и вкусах. Что касается правил хорошего тона, они никогда не имели для меня никакого значения. Валашский воин, я всегда по сути своей на две трети оставался варваром.