Вампир для истинной королевы
Шрифт:
— В Некрополисе не бывает невиновных, — решительно отрезал де Груст, облачаясь в легкую, как лебяжий пух, сорочку, — вот вы, посол, сможете ли утверждать, что сейчас также невинны, как в день своего рождения?
— К чему переходить на личности? — безмятежно отозвался Эдгар, — мы же не будем с вами считать, скольких девиц я зажарил, а скольких съел сырыми? Я пришел к вам с иной целью, посол.
— И с какой же? — за сорочкой последовали бархатные цвета горького шоколада штаны и такой же камзол, расшитый золотой нитью.
— Мне хотелось
Руки Леона де Груста, колдующие над шейным платком, замерли.
— А вы, сеньор, уже не первый, кто у меня об этом спрашивает.
— Да неужели? — вампир навострил уши. Выходит, в Светлом лесу творятся дела куда более черные, нежели в Некрополисе! — А могу я поинтересоваться?..
— Разумеется, — де Груст пожал великолепными плечами атлета, — леди Вьенн. Возможно, вы с ней еще не сталкивались… Препротивная особа, но на хорошей должности у Людовика. Говорят, выбралась из низов, выскочка проклятая.
Маркиз развязно плюхнулся в кресло напротив Эдгара и потянулся за очередной бутылкой «бордо».
— Сожалею, что вампиры пьют только свежую кровь.
— Что вы, маркиз! Вампиры пьют еще и вина, отдавая предпочтение красным.
…После двух бокалов обстановка в апартаментах посла заметно потеплела.
— Ничего я ей не сказал, этой Вьенн, — весело объявил маркиз, — но тебе, дружище, скажу! Сразу видно, что ты честный малый, хоть и кровосос… А эта… эта… ну крыса, ни дать ни взять!
— Так, значит, тебе что-то известно?
Надо сказать, в кабинете посла царил истинный творческий беспорядок, а потому у людей непосвященных непременно возникло бы впечатление, что эту комнату старательно и бесцеремонно обыскивали. Стопки книг на полу, один чулок на столе, второй на канделябре — и все это присыпано, словно первыми снежинками, шелестящими обертками от конфет.
— Еще бы! — Леон перегнулся через подлокотник кресла и потянулся рукой куда-то под стол, — вот он, родимый! Дневник предыдущего посла!
Эдгар моргнул при виде толстой книжечки размером с ладонь. Затем подумал, что ничто не ново под луной, и что очередная жертва очередного монстра вела дневник, куда скрупулезно заносила все свои ерундовые переживания.
Кроме того, Эдгар Саншез прекрасно помнил, как научное сообщество Некрополиса горячо дискутировало на тему «Не привлекают ли смертные, ведущие дневник, вампиров более, чем смертные, дневников не ведущие». История явила как примеры жертв «с дневниками» так и без оных, а объективная статистика несколькими штрихами обрисовала портрет наиболее вероятной жертвы: таковой становилась молодая девица, как правило собирающаяся замуж (или ожидающая суженного из долгой заграничной командировки), обожающая прогуливаться по вечерам в одиночестве, а мысли свои помимо дневника поверяющая подруге (лечащему врачу).
— Держи, — ухмыльнулся Леон де Груст, — от меня и этого не останется. Не веду я никаких сердечных дневничков…
— Можно узнать, почему?
Маркиз только хихикнул.
— Да я, в общем-то, с трудом имя свое могу написать. К чему такому вояке, как я, еще и грамота?
Эдгар не стал томить себя ожиданием, и открыл последнюю страницу. Там, как и следовало ожидать, было записано:
«Этой ночью она придет снова. Моя тайная возлюбленная, моя прекрасная незнакомка! Я слышу, как ее маленькие ножки касаются пола, слышу, как шелестят ее воздушные одежды… Я почти ощущаю аромат роз, которыми она так любит украшать свое платье. Я уже иду, моя любовь!»
— М-да, — только и сказал Эдгар.
Надежды не оправдались. Та же самая безжалостная статистика утверждала, что больше половины жертв мужского пола оставляли в своих дневниках именно такие записи.
— Что там, что там? — маркиз де Груст едва не подпрыгивал в кресле.
— Снова женщина, — пожал плечами вампир, — могу я взять дневник себе?
— Конечно, о чем речь, — Леон плеснул себе еще вина, — заходите еще, Эдгар. Только предупреждайте заранее, не то, упаси Всевышний, как бы беды не приключилось…
И кивнул в сторону осинового кола, торжественно помещенного на стол.
— Спасибо, — Эдгар невольно поежился, — а вам я бы дал совет… Если ночью будет в двери стучаться прекрасная девушка… Или, еще того хуже, лезть в окно… Вот тогда и хватайтесь за оружие.
— Э-э, разумеется, разумеется! — воскликнул де Груст, — я осторожен, как никогда раньше. Особенно, когда по ночам под дверью кто-то скребется.
— Вот и прекрасно, — сказал вампир, — надеюсь, что вы даже не будете проверять, кто это к вам пожаловал.
…На том и расстались. Маркиз де Груст снова заперся в своих апартаментах, а Эдгар Саншез отправился к себе, на ходу листая дневник убитого посла.
Дело выходило крайне запутанным. Вернее, оно бы не было таковым, найдись в дневнике хотя бы одна запись о том, что послу угрожали, или о том, что он сам был замешан в каких-нибудь сомнительных делишках. Но на желтоватых листках дневника Эдгар читал исключительно о любви к прекрасной незнакомке, являющейся по ночам.
«Слишком похоже на визиты вампирши», — огорчился Эдгар, — «значит, все-таки, Некрополис?!!»
Он тут же зябко поежился, когда представил себе гнев Мессира.
«И что, сеньор Эдгар, вы не могли доказать, что убийца был подослан людьми? Тогда грош вам цена, сеньор, отдаю вас в руки судьи»…
Вампир торопливо перелистал дневник еще раз — ничего нового. Посол влюбился по уши, и любовь эта стоила ему жизни.
Между тем на Светлый лес опустилась мягкая весенняя ночь — с ее чистыми звездами, густым бархатным ароматом цветов и разнотравья, с трелями соловьев в кустах и руганью цветочных фей, не поделивших куст жасмина.