Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
— Не думал, что в библиотеке авэнэ есть книги об этом.
— В его библиотеке много книг, я все еще и не просмотрела даже, — несколько недоуменно пожимаю плечами. — Но про Деревья души я действительно читала не у него… А почему вы считаете, что у него таких книг нет?
— Священные рощи были уничтожены магическим огнем. Сожжены дотла. До последнего дерева… — он невидяще смотрел куда-то вдаль. Сидя со мной в самом странном месте на свете. Между небом и землей, между летом и зимой. И даже праздничные огни, то вспыхивающие, то гаснущие над нашими головами, словно подчеркивали наше промежуточное положение: между тьмой и светом, между праздником и одиночеством…
— То есть, вы хотите сказать,
— Ну почему же собственные? Вражеские, разумеется, — Риниеритин лишь спокойно пожимает плечами. Для него все это давно ушло. Отболело. Память только не спрятать. — Чтобы вести войну, надо сначала найти врагов. Поделить мир на своих и чужих. Объявить часть своих — чужими, а их души — проклятыми самим Светочем. А вот после этого можно уже и жечь. Чужие священные рощи. Чтоб деморализовать и ослабить врагов, чтоб верней и быстрей победить… Вот только деревья — они были не в курсе, что мир поделили. Они ведь хранили общую душу народа. Коллективную. Они все были единым целым — хоть и разделенные — реками, лугами, перелесками… — он чуть вздыхает, но продолжает рассказ. — Удар был точным, ошибки не было: шквальный огонь обрушился строго на рощи врагов. А вспыхнули все. И все до единой сгорели… А с ними горели доридэ. В основном — юные, только прошедшие посвящение хранители рощ. Не сумевшие отделить себя от гибнущих деревьев, обрубить все ветви, все нити. Не успевшие понять, что надо спасаться, а не спасать. Или не сумевшие осознать, как это вообще возможно — спастись, оставив в огне свою душу… Моя средняя дочь… погибла в тот день. Сгорела дотла на глазах у матери. А меня и рядом не было…
— Вы были на войне?
— Да. Был одним из тех, кто должен был защищать от ударов врагов… И от ударов врагов свои земли мы защищали прекрасно. Но этот удар… он шел изнутри, и мы ничего не смоги… Никто не смог… А потеряв священные рощи, мы потеряли и души. Целый народ без души… Не удивительно, что мир такого не вынес.
— Но… вы меня только, пожалуйста, простите. Я все же слишком человек, и даже читая ваши книги, я многое в них не понимаю. Как душа может быть в дереве? Как дерево может быть душой? Ведь вы — это вы: то, что в вас заложено генами, то, что в вас воспитали родные и близкие, каким сформировали обстоятельства… А дерево — оно же вне… Как его гибель вас изменит?
— Оно — вне, — он не рассердился и не обиделся, он попытался объяснить, — но оно же — во мне. Его сердце стучит во мне, его сила, вбираемая корнями из центра земли, течет во мне. А моя память — в нем. Мои эмоции — в нем. И память моих предков, и их эмоции, и эмоции, мечты, чаянья моих современников — все там. И ко всему этому я могу прикоснуться. Снять груз с моей души, найти ответ на вопрос — если был уже дан на него ответ. Энергетический симбиоз — я питаю его силой разума и богатством эмоций, оно меня — силой самой земли, первозданной жизненной силой.
Киваю, пытаясь осознать его слова.
— Все же сложно понять? — тому, кто мог осознать душу дерева, нетрудно прочесть в душе человеческой девы. — Тогда давай попробуем посмотреть, как гибель священных рощ нас изменила. Энергетический симбиоз разрушился — наша энергия стала выливаться в никуда, а подпитки жизненными силами природы больше не было. И тогда мы замкнули круг на себя. Танцы, — добавил он, видя, что я не очень понимаю. — Бесконечный обмен тактильной и сексуальной энергиями. Постоянный телесный контакт стал жизненно необходим, постоянный сексуальный контакт с бесконечным количеством партнеров стал необходим…
— То есть, раньше — до гибели Деревьев души — этого не было? — я киваю вверх, на платформу сада, где бурлит огнями и эмоциями бал.
— Зимний Бал как раз был, — улыбается Риниеритин. — И именно такой. Без крови, разумеется, но с всеобщим сексуальным единением. Как ритуальное действо возрождения природы, согревания ее своей энергией. Как символ единения народа — не на словах, а именно самым интимным, самым сакральным действом… Один единственный Бал. Раз в год. А во все остальные дни года — нет, не было и не приветствовалось. Был культ Единственной Возлюбленной, вера в Истинную Любовь, что приходит лишь раз. Да, собственно, не просто вера. Деревья души соединяли навеки. И тем, кто следуя их шепоту, создавали пару, замену погибшей возлюбленной найти не удавалось никогда… А теперь… молодые едва ли помнят вообще, а зачем, собственно, создавать пару. Мир так велик. В нем так много прекрасных тел… А главное — без этого круговорота все равно не выжить, нашел ты пару или нет… Серьезное изменение, верно?
— Да…
— И второе, еще более серьезное: дети. Их рождение — величайшее чудо и величайшее счастье для любого эльвина, ты, думаю, знаешь. Но рождаемость упала не здесь, не в этом мире. Это случилось еще на нашей родине, и именно из-за уничтожения Деревьев души. Энергия. Живительная энергия земли, энергия живой природы, что давали нам деревья. Ее стало не хватать даже уже рожденным. И дети доридэ гибли первыми, ведь мы сильнее других связаны с миром растений, сильнее от него зависим. А когда связи оборвались… Моя младшая дочь умирала дома, у меня на руках. Долго, безнадежно… просто слабела, слабела… И нечем было помочь… Взрослые выжили, хоть и нам это было непросто. Но ни один доридэ уже не зачал ребенка. Даже в том мире. А уж в этом… Так что в книгах написано верно: доридэ — это вымерший вид эльвинов. Вымирающий. Со мной и умрет.
Сглатываю, пытаясь сдержать эмоции. Средняя дочь, младшая… а ведь была еще, соответственно, старшая. И его Истинная Любовь… Даже спросить не смогу, что стало с ними…
— Невеселая у нас вышла с вами беседа. Да еще в такую праздничную ночь… А знаете, у нас ведь в древности тоже были священные рощи. И люди верили, что у дерева можно выпросить душу своего будущего ребенка. Или заключить часть своей души — в дерево или камень… А шаманы — это как ваши коэры — они могли вообще отдать свою душу какому-то месту, чтоб и после смерти хранить свой народ.
— Да, — кивает Риниеритин, — я слышал об этом.
— Я это к тому, что, быть может, в этом мире есть что-то, что подобно вашим деревьям души. Что могло бы стать вашей энергетической связью с миром. На нашей земле так много деревьев, и если даже люди, ощущающие все эти энергии не слишком сильно, смогли почувствовать такую связь, так может быть, есть дерево и для вас.
— Нет, прекрасная дева, нету. Я думал об этом. Искал. Я даже сумел создать на основе местной флоры дерево с нежно-бежевым стволом и голубыми листьями… Оно красиво и навевает ностальгию, но оно — просто дерево. Как и все остальные деревья вашего мира. Это, все же, совсем иной мир, и если мой народ и сможет отыскать здесь потерянную душу, то точно не в деревьях.
— А где же? Вы знаете?
— Знаю, — он чуть улыбается. Его взгляд скользит по мне, словно лаская. Только взгляд. Руки он всю беседу держит сцепленными в замок, не сделав и попытки меня коснуться. — В людях, Ларис. Страна Людей — наша первая истинная попытка возродить собственную душу.
— Убивая душу не возродить, — не могу разделить его энтузиазма.
— Это надо еще осознать. К этому надо еще прийти. А это путь не на годы. Пока сделан лишь первый шаг. Но он сделан. И сделан теми, кто, казалось бы, наиболее далек… Кто виновен в уничтожении священных рощ, кто жил ради войны и воспитывался как воин. Представителями огненного клана. Причем, не рядовыми. Авэнэ и авенэей.