Вампиры Восточной Европы

Волков Александр Владимирович

С питием крови конкурируют удушение человека, его придавливание по ночам и вызывание у него болезней. Эти свойства глубоко укоренены и в устной традиции, и в письменных источниках. О давлении на грудь и остановке дыхания жертвы писал Фромбальд, о жалобах на одышку, лихорадку и ломоту в конечностях — Глазер, об удушении — Флюкингер и его комиссия. Славяне вручили лавры ночного душителя домовому, отняв их у мары — более древнего существа, которое, в отличие от домового, еще и сосет кровь из сердца.

Родословной мары я коснулся в «Страшных немецких сказках», там же мы выяснили, что мара охотится за душой спящего, так что его (ее) интерес к крови оправдан. Мара оборачивается птицей и кровососущим насекомым, после его (ее) укуса всегда остается кровавая ранка.

Вообще мара — самое загадочное чудовище

древности, чей образ с течением времени расплылся и чьи свойства оказались унаследованы домовым, ведьмой и упырем. Украинцы называют марой ведьму, чехи, тяготеющие, как и вся Центральная и Западная Европа, к мужскому образу мары (карлик), смешивают его с вампиром, к этому же склонны поляки (змора). Лишь румыны внесли новизну в образ своего мороя [60] . В полном расхождении с данными мифологии они решили, что тезка и преемник мары — незаконнорожденный сын, плод греховной связи или в позднейшей вариации — живой вампир, в отличие от стригоя — вампира мертвого. Однако в румынском фольклоре уцелела и архаическая трактовка мороя как призрака.

60

С мороем (moroi) произошла та же история, что со стригоем. Возникла женская форма moroaica, и первоначальное имя было позабыто.

Одновременно с вампиром свойства мары переняла южнославянская вештица, больше похожая на ведьму. Когда живая вештица спит, ее душа летает в виде бабочки или мухи, душит людей и пьет их кровь, питается мертвечиной, поедает сердца, вынутые из спящих детей, похищает плод из материнской утробы или из чрева коровы. Как и любая ведьма, вештица обожает ребятишек. Черногорцы думали, что желающая стать вештицей должна была прежде скушать своего ребенка, а затем уже могла поедать чужих детей.

Живительно, но процесс усвоения вампиром (или ведьмой) статуса ночного демона свершился и в фольклоре татар. Их албаста может насылать болезни и ночные кошмары, она «наваливается на татарина и давит его во время сна… пьет при этом кровь из сердца».

Ночные похождения вампира не только лишают здоровья его жертв, но и вызывают эпидемии, стихийные бедствия, засухи, неурожаи и т. п. В Польше вампир названивает в колокол и выкрикивает имена крестьян: кто его услышит — умирает. Эти повадки были издавна присущи и маре, и «ходячему» покойнику, и ведьме. Болезни же чаще других приносили с собой сестры-лихорадки. Проглоченные человеком, они пили его кровь изнутри. Женщины-лихорадки, персонифицирующие озноб, ломоту, судороги, «по миру ходят, отбивают ото сна, от еды, сосут кровь, тянут жилы, как червь…». Не исключено, что питие крови, которое медики прописывали больному, было призвано утолить жажду лихорадки. Напившись крови, она покидала исстрадавшееся тело.

В славянских заговорах упоминается некий демон Гилло, повелевающий двенадцатью (число варьируется) лихорадками. Одесский, ссылаясь на Веселовского, возводит это существо к мифам Древней Греции и считает его женщиной-вампиром, угодившей затем в известный роман М.А. Булгакова под именем Гелла. Прислужницами Гилло, возможно, являлись древнерусские берегини, три сестры, названные вместе с упырем среди тех, кому язычники поклонялись и «клали требу». Гипотеза интересная — она дает путевку в жизнь кровососущему персонажу женского рода, независящему от ведьмы (стриги), — но дело в том, что летописные берегини соседствуют не с одним упырем.

Караконджул. Иллюстрация И. Стефановича к «Сербской мифологии» (2010).

В Софийском сборнике «погании» поклоняются также «огневи и камению и рекам, и источником, и берегынам, и в дрова». Эта компания подходит скорее природному духу, чем вампиру.

Вампир обладает сугубо ведьмовскими навыками: вредит домашним животным — не только пьет их кровь, но и гоняет по ночам лошадей, портит молоко у коров. Подобно домовому он разбрасывает по дому вещи, путает нитки в

ткацком станке, разливает воду. Подобно водяному он затаскивает людей в омут. В Закарпатье функции отсутствующего в местных поверьях водяного исполняет некий двойник обычного упыря, а в Сербии и Черногории прослеживается тесная связь с водой караконджула. Трудно представить восточноевропейского кровососа, сидящего в воде, но в других регионах он и вправду там сидит. Кроме албасты, можно упомянуть речных духов Северной Англии — Пег Поулер и Дженни Зеленые Зубы с их неутолимой жаждой человеческой крови, а также японского Каппу (известен с XVIII в.), уносящего свою жертву под воду, съедающего ее внутренности и выпивающего кровь.

Подобно «прыгунам», обитающим на лесных тропинках, на перекрестках, около кладбищ и мостов (см. «Страшные немецкие сказки»), украинский упырь наскакивает на человека сзади. Прыгучесть свойственна и караконджулу, под тяжестью которого человек уходит в землю. В свою очередь некоторые «прыгуны», например германский Ауфхокер, могут высасывать из жертвы кровь.

Но самое, пожалуй, непривычное для вампира занятие — нападение на солнце и луну. У южных славян и украинцев вампиры организуют солнечные и лунные затмения. Они попросту съедают небесные светила, или, как говорится в сербском памятнике 1262 г., «егда убо погибнеть луна или слнце, глють влькодлаци луну изьдоше или слнце». Румынский варколак, чье имя упоминается в труде «Семь таинств церковных» (1645) Варлаама, митрополита Молдавского, не столько кушает луну, сколько пьет ее кровь. «Краснота — это кровь луны, которая течет из ртов варколаков и растекается по луне», — пишет Г.Ф. Чаушану в «Народных суевериях в Румынии».

О луне, превратившейся в кровь, неоднократно говорится в библейских и апокрифических источниках (Иоиль 2: 31; Вознесение Моисея 10: 4; Деян. 2: 20; Откр. 6: 12). В народных поверьях красный цвет луны объясняется тем, что она приняла в себя кровь Авеля (по другой версии, луна — это голова Авеля), то есть варколак, по сути, повторяет преступление Каина-кровопийцы.

Вукодлак. Иллюстрация И. Стефановича к «Сербской мифологии» (2010).

Откуда взялась кровь на луне, установить невозможно, как и происхождение многочисленных лунных жителей (см. «Ужасы французской Бретани»). Предположительно ненависть к светилам вукодлак и варколак переняли у змея или дракона (чувашский вабур тоже поедает луну). Однако вампир имеет больше оснований не любить солнце и луну. В отличие от змея он зависит от смены дня и ночи.

Зависимость эта — отголосок призрачного бытия вампира. Средневековые призраки разлетались по своим гробам с криком петуха. Вампир не может удаляться от кладбища, от могилы, куда он обязан возвращаться, и поэтому терроризирует лишь близлежащие деревни. Петушиный крик заставляет его исчезать или повергает на землю в бесчувствии. Вампир южных славян может преодолевать большие расстояния после того, как у него отрастают кости, то есть когда он делается «ходячим» покойником.

В абсолютном большинстве случаев вампирами становятся бывшие люди. Даже если под видом человека является злой дух, ему необходимо человеческое тело, чтобы воспользоваться им. Оно остается без изменений или принимает уродливые черты. Сомнения вызывает лишь новое тело двоедушника, образовавшееся благодаря выпитой крови, но и оно выполнено «под оригинал». По какой же причине человек превращается в вампира или отдает свое тело в распоряжение злого духа?

Вампиризм в фольклоре бывает врожденным, приобретенным и инфекционным. С существованием последнего согласны не все исследователи. Урожденный вампир может проявить свои наклонности при жизни (редко встречающийся живой кровопийца) или после смерти (двоедушник, силезская стржига, болгарский устрель). Он появляется на свет в результате прелюбодейной связи, несвоевременного зачатия, неправильного поведения при беременности, инфернального секса (ведьма и волколак, ведьма и черт). Вампирское будущее грозит младенцу, родившемуся в «сорочке» или «рубашке». Так в народе называют амниотическую оболочку, окружающую тело новорожденного.