Ванесса
Шрифт:
— Прекрасно, — внезапно смягчился Гвидо.
Мехди помолчал, прежде чем продолжить разговор.
— Лучше, если здесь не будут знать о вашей профессии, — сказал он наконец.
— Представляете, как засуетятся сивахцы, если пройдет слух о том, что здесь есть нефть.
— Ну и что? Кому это повредит? Вы боитесь, что они проклянут ее?
— Напротив. Но, по-моему, бесчеловечно подавать убогим несбыточную надежду.
— А что если сивахцы никак не отреагируют на это событие?
Мехди скептически нахмурился, давая понять, что их разговор был не более чем шутливой перепалкой и продолжать его не имеет смысла.
— Сигару? — предложил
— Спасибо. Я еще раз схожу в город.
— Не хотите отдохнуть? Сейчас самое время. Жара.
— Нет. Я сплю очень мало.
Они пожали друг другу руки и разошлись.
— Этот кретин появился как раз. Вовремя — пробормотал Гвидо, спускаясь по ступенькам. — Теперь я дам ему прикурить, да еще как!
Он углубился в лабиринт улочек, которые не успел осмотреть утром. Они были пустынны в это время дня, хотя особой жары не было.
Гвидо бродил по городу как беззаботный турист, останавливаясь то там, то здесь.
Он присматривался к каждой мелочи, попадающейся на глаза, словно это была музейная редкость. Он вступал в бесконечные разговоры с базарными торговцами, на удивление сносно говорившими по-английски и иногда вставлявшими и пару французских, итальянских или немецких фраз. Вана, окажись она в это время рядом, не узнала бы в этом внимательном, неутомимом, приветливом и разговорчивом ходоке праздного сноба, которым он старался казаться.
Гвидо было достаточно двух-трех сальных шуток, чтобы торговец чаем или фруктами охотно выложил ему свою нехитрую историю. Его случайные собеседники с энтузиазмом встречали предложение сфотографироваться. Гвидо щелкал фотоаппаратом, не слишком заботясь о том, чтобы навести резкость и установить экспозицию. Он вполне доверял «Олимпиусу», одолженному у Ваны, тем более, что тот был не заряжен.
«Интересно будет взглянуть на физиономии полицейских ищеек, когда они наткнутся на фотоаппарат», — подумал он.
Они бы подивились, как этот исследователь-одиночка обходится без каких-либо записей, карт, путеводителей, дневников, не говоря уже о магнитофоне или любой другой аппаратуре. У него не было ни листка бумаги, ни огрызка карандаша!
Тоненькие рубашки от Гуччи, пояса и брюки с наклейкой «Валентине», ботинки фирмы Баттисони и шелковые носки от Марина Ланте делла Побере — вот и все, что ожидало любителей пошарить по чужим чемоданам. Гвидо представил их реакцию:
— Классического шпиона к нам заслали, ребята! Какой-то безграмотный лопух без всякого оборудования. Да, это не Джеймс Бонд.
— Что ж, ребята, — притворно вздохнул Гвидо, заканчивая этот воображаемый спектакль. — Времена меняются. Даже нефтяные магнаты уже не те, что были когда-то.
Он дружески похлопал по затылку оборванного мальчишку, дергавшего его за штанину.
— Куда ты хочешь повести меня, малыш? Но мальчуган, казалось, не знал другого языка, кроме приветливых улыбок и кивков.
Гвидо последовал за ним. Держась за руки, они подошли к крыльцу старого деревянного дома, украшенному арабесками и вазами с цветущим жасмином. Мальчик провел итальянца через маленькую комнату, где лежали глиняные горшки, верблюжьи седла и большие восьмиугольные подносы, во внутренний дворик с выложенным мозаикой бассейном. По краям его били маленькие фонтаны, освежающие воздух. Бассейн окружали фруктовые деревья и розовые кусты. Во дворе сушились на солнце табачные листья.
По сторонам дворика находились две арки из белого и черного камня. Изящные колонны из темно-красного мрамора поддерживали их. Но местами мрамор раскрошился, и похоже было, что этому чуду осталось жить уже не столетия, а годы. И все же старые арки придавали дворику неизъяснимое очарование. В них было что-то от дворцов сарацинов в Гренаде, которые так притягивают взоры туристов.
Они пересекли дворик и очутились в комнате с разбросанными на ковре мягкими кожаными пуфами и множеством подушек. Слева от входа висело огромное зеркало в красной гипсовой раме. На противоположной стене между окнами располагалась коллекция старинного оружия. Дневной свет, проникая через цветные стекла, окрашивал комнату-музей в розовые тона. Дополнительно комната освещалась большими масляными лампами. На столе, инкрустированном перламутром, стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Гвидо увидел огромные бронзовые вазы, голубые бокалы, шелковые шали, валявшиеся на ковре… И в самом темном углу — каменную скульптуру обнаженной девушки в натуральную величину. Волосы, заплетенные в мелкие косы, образовали на голове шлем, прикрывавший щеки и затылок, но оставлявший на виду покатые плечи. Точеные черты лица и прямой нос, чуть раскосые глаза и высокие скулы и эта легкая полуулыбка — сомнений быть не могло! Только Кармен, бессмертная жена Амона, могла быть так прекрасна. Гвидо всего один раз видел ее бронзовое изображение на выставке в Лувре, но забыть уже не смог.
Маленькие каменные груди с набухшими сосками, казалось, только что ласкала чья-то рука. Гвидо чувствовал, что столетия ласк отполировали нежный, гладкий живот. К своему изумлению, итальянец заметил, что из расщелины любовно выточенных половых губ выглядывает фаллос. Не увеличенный клитор, а именно мужской половой орган, которому не хватало только — кто знает, почему? — яичек. И хотя он был опущен, его длина невольно вызывала желание.
В комнату вошел высокий худой человек в тюрбане. Щ темном лице, покрытом густой сетью морщин, выделялись водянисто-зеленые глаза. Он с достоинством поклонился, жестом предложил Гвидо выпить и выкурить трубку. Затем еле слышно спросил, не говорит ли посетитель по-французски. Гвидо кивнул, тогда старик спросил о состоянии дел.
— Каких дел? — удивился Гвидо. Но тут же придал своему лицу прежнее сдержанное выражение.
Хозяин указал на его карман. Гвидо вытащил бумажник и раскрыл его. Старик взял пачку купюр, пересчитал их, взял примерно половину, а остальное аккуратно положил в бумажник. Затем он элегантно поклонился, прижимая руку к сердцу, и исчез, оставив Гвидо с его маленьким проводником.
— Как ты думаешь, что он мне предложит за такую сумму? — весело спросил итальянец у мальчика. — Думаешь, я смогу порезвиться с богиней?
Поскольку в следующие десять минут ничего не произошло, Гвидо заподозрил неладное.
— Эй, — сказал он малышу. — Надеюсь, старый негодяй не хочет предложить мне тебя?
Внезапно портьеры, скрывавшие вторую дверь, раздвинулись, и в комнату вошли два босых юноши в длинных белых туниках. На шее у каждого из них висело золотое ожерелье, головы были украшены цветами. Сколько им лет? Пятнадцать, шестнадцать? Может, и меньше. Как можно было судить об. их возрасте, если даже пол их угадывался с трудом. Кудрявые волосы, белая кожа, ровные блестящие зубы, изящные руки. Карие глаза, скрывавшиеся под густыми томными ресницами. Один из них сел на подушку, вытянув ноги с браслетами. Второй налил в бокал какую-то жидкость из графина и предложил Гвидо. Тот обмакнул в нее губы и вернул бокал, покачав головой.