Ваниль и шоколад
Шрифт:
– Ты все прекрасно поняла. Уж не хочешь ли ты сказать, что ничего об этом не знала?
– Клянусь тебе! Я была уверена, что застану ее здесь этим утром.
Ирена перестала вращать педали и с недоверием уставилась на подругу дочери.
– Ну, раз уж она тебе ничего не сказала, значит, ситуация куда серьезнее, чем я думала.
– Давай не будем драматизировать и просто подождем, – предложила София. – Пепе уже много лет грозится оставить Андреа. На этот раз она, видимо, решила напугать его как следует.
– В том, что мой зять оказался кошмарным мужем и отцом, сомнений быть не может.
София подумала о своем собственном браке. Она тоже поступила не по правилам. «Этот подонок» Варини бросил ее ради двадцатилетней студенточки, а она продолжала принимать его у себя вместе с молодой любовницей в надежде вернуть его назад. Поэтому на вопрос Ирены она ответила так:
– Каждый действует, следуя своему инстинкту. Раз она оставила ему детей, значит, хочет преподать ему урок и, наверное, ждет, что он будет умолять ее вернуться. Если только… – Она не закончила фразу, потому что мелькнувшее в уме подозрение показалось ей нелепым.
– Если только у Пепе нет любовника. Это могло бы все объяснить. Но женщина, у которой есть любовник, не стала бы хоронить себя в этом холодном бараке в Чезенатико, – открыла тайну Ирена.
– У Пепе нет любовников. А если ты намекаешь на ту давнюю историю с Мортимером, уверяю тебя: она сильно страдала, но в конце концов в ней возобладала любовь к Андреа.
– Тогда мне ничего другого не остается, как повторить горькую правду: Пепе как была, так и осталась незрелой девчонкой. Она никогда не повзрослеет, – обреченно вздохнула Ирена, вновь принимаясь крутить педали.
– Что говорит твой муж? – спросила София после недолгого молчания.
– Он-то? Ой, я тебя умоляю! Как истинный сицилиец, он всегда верен себе. Он молчит. Он всю дорогу только и делает, что молчит. Это кошмар всей моей жизни! Пепе пошла в него и в мою мать. От таких, как они, лучше держаться подальше.
– Ты несправедлива к Мими. Я еще девочкой была, когда его узнала, и всегда считала его прекрасным человеком, – возразила София.
– Ну если ты так считаешь, я тебе его дарю. Я прожила с ним тридцать девять лет и последние тридцать из них подумываю, как бы его оставить, но мне духу не хватает. Невозможно жить с человеком, всегда готовым угодить, все понять и простить, с человеком бесконечно нежным, не дающим ни малейшего повода для ссоры. Уверяю тебя, от этого взбеситься можно! – излила душу Ирена.
– А я бы хотела иметь такого отца, как Мими, – призналась София.
– Ты это уже сказала. Только не забывай, что он мой муж, хотя похож скорее на моего деда, – сердито добавила Ирена.
София
– Что с тобой происходит? Никогда я не видела тебя такой расстроенной.
В пятьдесят восемь лет Ирена сумела сохранить себя, прибегая к некоторым хитростям. София знала, что она не вылезает из кабинета доктора Боттари, потому что сама пользовалась его услугами, чтобы с помощью гликолевой кислоты сохранить кожу лица молодой. Но до Ирены ей было далеко: мать Пенелопы подвергала себя инъекциям стекловидного вещества, чтобы разгладить морщины, а как-то раз в минуту откровенности призналась Софии, что убрала мешки под глазами с помощью блефаропластики. Стремясь сохранить фигуру, она ела, как индийский факир, и в спортзале занималась не через раз, а каждое утро, изнуряя себя до седьмого пота. Зато и результат был налицо: Ирена носила головокружительные мини-юбки, но при этом не выглядела вульгарной или смешной. На нее заглядывались подростки.
Ирена перестала крутить педали и взглянула на Софию блестящими от слез глазами.
– Мы говорим о Пенелопе или есть другие проблемы? – спросила София.
Не сказав ни слова, Ирена соскользнула с седла и направилась к раздевалке. София последовала за ней, полная решимости выяснить, в чем тут дело.
– Ты займешься внуками? – спросила она.
– Оставь меня в покое, – огрызнулась Ирена, стягивая с себя купальник.
– Твой зять с ними не справится.
– София, займись своими делами, – сухо бросила через плечо Ирена.
София вернулась в спортзал. Своими делами она заниматься не собиралась, даже если бы ей накинули петлю на шею. Но ничто на свете, даже необъяснимое отсутствие Донаты, не могло помешать ей выполнить упражнения по полной программе.
Когда она вернулась домой, телефон уже звонил. Это была Пенелопа, просившая о помощи. Поговорив с подругой, София тут же взялась за дело. Так как в доме Донелли никто не отвечал, она отыскала Андреа в редакции.
– Мне звонила твоя жена, – начала она и сразу перешла к делу: – Она хочет знать, где Присцилла.
– В больнице. Как передал мне Лука, египтянин сломал ей пару ребер, – объяснил Андреа.
– Значит, твои дети разом остались без матери и без домработницы. Извини, Андреа, я не хочу сыпать тебе соль на рану, я только спрашиваю, чем могу помочь? – сказала София.
– Не знаю. Я только что от нашего главного. Попросил у него несколько дней отпуска, чтобы заняться домом и детьми.
– Отлично. Присциллой займусь я. В какую больницу ее положили?
– Понятия не имею. Я дам тебе ее домашний номер. Посмотрим, что ты сможешь сделать для этой кретинки, – тяжело вздохнул Андреа.
Наконец-то София окунулась в свою стихию. Настроение у нее поднималось, когда надо было что-то сделать для друзей. Прежде всего ей предстояло успокоить Пенелопу, а затем заняться поисками филиппинки.
Пока она разыскивала в записной книжке номер сотового Пепе, телефон опять зазвонил. Это была Доната.
– Мне совершенно необходимо поговорить с Пепе, но я никак не могу ее найти! – Голос Донаты охрип и сел от рыданий.
– Ты всегда можешь обратиться ко мне. Что с тобой случилось? – участливо спросила София.