Ванька-ротный
Шрифт:
Каждый надеялся, что именно его вша первой доберется до финиша и полфляжки спирта, которую поставил интендант, достанется ему.
Мы не рассчитывали дожить до конца войны. Нам побрякушки и золотые колечки были не к чему.
Но случалось и так. Вша бежит, бежит, да возьмет и встанет. Остановится по середине дороги и стоит. Хозяин из себя выходит. Трясет кулаками. Материться на чем бог стоит. А она стерва замрет на полпути и отдыхает. Тот с обиды давит ее ногтем. Хрупнет она глухо и лопнет. И на плащ-палатке останется пятно с черной размазанной кровью.
Играли мы, забавлялись. Но вот однажды в дивизию завезли чистое белье. Для солдат и ротных офицеров натопили бани. Привезли, поставили вши бойки. Это вроде ящика на салазках из бревен высотой в человеческий рост. Туда загружается солдатское обмундирование, и жариться при высокой температуре. Под ящиками для этого сделаны специальные топки. После бани всем солдатам и нам устроили санобработку. Там где у нас волосы растут из ведра длинным помелом намазали вонючей мазью. Потравили всех вшей. Химик полка вздыхал. Какая жалость! Испортили игру!
Некоторое время у нас вшей действительно не было.
Глава 20. Передислокация
Жизнь в лесу, где стояли полковые штабы, тылы и обозы, шла своим чередом. Суета начиналась с утра, когда пробуждалось начальство. Очумев за долгую зимнюю ночь от гари, копоти, жары и спертого духа, полковое начальство из теплушек выбиралось наружу дыхнуть свежего воздуха, сбросить оцепенение и дремоту, ополоснуться холодной водицей. Новый день начинался с позевывания, потягивания и почесывания. В лесу слышались глубокие вздохи, хриплый кашель, ругань и сиплые голоса. Один чесал за ухом, смотрел вверх, сквозь макушки деревьев на серые проблески неба, беззвучно шевелил губами и пытался решить:
— Какая будет нынче погода? Будут бомбить немцы?
Другой водил ладонью по небритому подбородку, кривил складки рта, морщил красноватый нос и задумчиво произносил:
— Будут!
Из солдатской теплушки наружу вываливался заспавшийся полусонный солдат, скреб себя ногтями под рубахой, за пазухой |,гоняя надоедливых вшей,| и произносил хриповатым голосом:
— Хрицы нынче летать не будут! К обеду, видать, снег должон пойтить! Вон как небо заволокло и затянуло! Умываться будете? Товарищ гвардии капитан?
— Давай поливай!
Капитан протягивал руки. Солдат котелком черпал из бочки студеную воду, лил и приговаривал:
— Пусть моются! Им чесаться лень!
Он лил начальству на руки не жалея воды. Полковые плескались и фыркали, охали как бабы и поглядывали на солдата. До них только сейчас доходил смысл ехидных солдатских слов. Чем-то он любезный недоволен? Нос стал воротить. Да и очень уж плещет без разбора. Не балует ли он?
Но солдат и не думал шутить. У него спросонья просто с языка сорвалось. Он черпал и лил, стараясь всякому угодить.
Человек своей жизнью шутить не будет. Кому охота на смерть идти? Отсюда быстро отправят на передовую. Передовая, это не кино. На передовую солдат умирать отправляют.
Офицеры чином постарше имели своих личных, так сказать, денщиков. Они еще с порога подавали свой зычный голос. Денщики, заслышав его, вздрагивали и бежали на голос "самого". Попробуй, не успей, оступись, сделай промашку — к вечеру соберешь манатки |и потопаешь на передовую|. Здесь в тылах полка ухо нужно держать востро, здесь нужны ушлые и расторопные люди. Посмотришь на солдата с передовой, он на полковых офицеров ноль внимания. Он не повернет голову, когда его окликнет |свой| офицер |с передовой|.
Разомнут свои застылые мышцы полковые начальники, расправят застылые мышцы |плечи|, освежаться холодной водой, поедят, попьют с утра в свое удовольствие, разойдутся по блиндажам и теплушкам, и угомонятся на целый день. В лесу настанет тишина и покой. Слышно только позвякивание стальных удил и уздечек, жующих сено полковых лошадей, да слышны удары топоров, это полковые солдатики занялись пилкой и колкой дров.
Пройдет немного времени и картина в лесу изменится. Для солдат тоже наступит долгожданный момент. Откроет повар с котла кухни крышку, постучит черпаком по его бокам, помешает солдатское варево и встрепенуться серые шинелишки. Здесь же рядом, на круглом пне, как на плахе, рубят не головы, а мерзлые буханки хлеба, ледяные брызги летят вокруг.
Солдаты, бросив работу, бегут поспешают, гремя котелками, к котлу. У котла собралась толпа, все лезут вперед, толкают друг друга — ни какого порядка! После мерзлого хлеба и горячего хлебова можно присесть и закурить. Так проходит день за днем у полковых, штабных, тыловых и обозных солдат и офицеров.
Старшины рот к утру возвращаются назад лежа в санях. Они не ходят возле саней, подергивая вожжами, как это делают полковые обозные. Тыловые обозники в лесу, на глазах у начальства побаивались ездить в санях, они шествуют рядом, понукая лошаденкой. Нужно соблюдать заведенный порядок. Но стоит им выехать на лесную дорогу, они тут же усаживаются в сани. Этикет соблюдают!
Жизнь полкового тыловика идет своим путем. Она не похожа на жизнь солдата с передовой. Они по-разному ходят и смотрят. Во взгляде и на лице у них разные выражения. Один живет на земле со смертью за спиной, другой гнет спину, старается угодить, чтобы не загреметь на передовую. У одного жизнь как день, у другого она минутой |страх и сомнения|.
Погода в феврале не устойчивая, меняется каждый день. То холодно и морозно, снег скрипит под ногами, ветер вьюжит. Завтра вдруг потеплело, зазвенела капель. В ней всеми цветами радуги загорится зимнее солнце.
Присмотрись к жизни в лесу. Вроде все идет своим чередом. А глянешь иной раз, и в глаза бросается какое-то скрытое движение. Явных признаков нет, беспокойства не видно, но замечаешь что-то не обычное в жизни полка.
На передний край перестали подвозить боеприпасы. В роты поступил приказ углубить и привести в порядок окопы. Солдаты лениво и нехотя ковыряли землю лопатами.
Однажды из леса ушел небольшой груженный имуществом обоз. Остальным было приказано чинить сбрую и собирать инвентарь. Никогда такого не было, чтобы в затяжной обороне вдруг стали трясти всякое тряпье и барахло. Передислокацию дивизии держали в строгом секрете. Мало ли что! Штабным ничего не говорили. Но мало-помалу мы стали замечать, что тылы полков готовятся к переезду.