Ванька-ротный
Шрифт:
— Тут вам делать нечего!
— Не нужно было на боку лежать. А в атаку надо было идти и станцию брать!
— При первых выстрелах от станции попятились раком!
— Пятая за вас должна воевать?
— Налейте хоть супу! — просит один из пришедших солдат.
— Иди, иди! Пятая рисковала своей шкурой. Вот и набивает её как следует изнутри!
— Катись отсель, и так обойдёшься!
— Ну зачем ты солдата обижаешь? — сказал подошедший из ельника солдат.
— Давай браток котелок и крышку давай!
— Сейчас всем взводом тебе набуровим. Не беспокойся! До крышки нальём!
Солдат, вышедший из ельника, забрав котелок, ушёл.
Стрелок из четвёртой роты говорит часовому, — Ты вот орал на меня, а он сразу видать человек душевный!
Там в ельнике у "душевного" парня сидят дружки. Они свободны от вахты, разговаривают, курят и сплёвывают в снег. Теперь из ельника слышится их дружный хохот. Вскоре оттуда выходит "душевный" человек. Он протягивает солдату наполненный котелок и скороговоркой добавляет, — Смотри, только крышку не открывай, а то прольёшь всё.
Солдат четвёртое роты потирает руки.
— Неси осторожно! Смотри, не пролей!
— Теплый ещё! — замечает солдат, ощупывая котелок голой рукою.
— А ты как думал! Всем взводом старались!
— Ну ступай, ступай!
— Спасибо браток!
— Хлябай на здоровье!
Солдат четвёртой роты уходит.
— Что-то я не пойму тебя! — говорит часовой "душевному" человеку.
— Кухня там, а вы ему из ельника вынесли.
"Душевный" человек вытягивает шею, наклоняется к часовому и что-то шепчет ему на ухо.
— Ну это вы зря! — говорит пожилой солдат, часовой.
— А, если наш ротный узнает?
— А кто ему скажет?
— Найдётся, кому сказать!
И действительно, к вечеру я узнал эту историю. Но рассказал мне её ни кто-нибудь, а сам "душевный" солдат.
— Не хочу, товарищ лейтенант, чтобы про меня вам другие докладывали.
— Я догнал его сам тогда. Остановил и сказал, — Дай-ка сюда!
Открыл крышку и вылил.
|- На вот, этот получи! А то мы котелки перепутали. Я отдал ему свой. Со своей порцией макарон с мясом хлебова, что старшина нам принёс. Вроде я как сам с собой пошутил! Он так и не узнал, почему я догнал его и сменил котелки!|
— Я другого, товарищ лейтенант, боялся. У нас, у солдат после сытной еды озорство и разные шуточки! А на деле коснись? Потому как, если в полку узнают, опять припишут нашей пятой роте моральное разложение. У вас неприятности будут. А нам то что? Нам солдатам ничего! С нас солдат взятки гладки!
— Ладно, забудем про это! — сказал я.
— Хорошо, что ты сам всё осознал!
Я отпустил солдата и позвал ординарца.
— Беги по взводам, передай Черяневу и Сенину, пусть заберут с кухни все продукты и раздадут солдатам на руки. И скажи, что я лягу спать! Я третьи сутки не сплю. Вернёшься, тоже ложись!
Ординарец убежал. По дороге он тоже решил пополнить свои запасы. Забежал на кухню, сказал часовому, что ротный велел продукты раздать, сунул ему и себе по банке компота и побежал по взводам. Он мог бы взять и ещё. Но он не хотел таскать в мешке лишнего груза. Хватит нам по банке с ротным.
Наступила ночь. С кухней было покончено! Как и нужно было ожидать, с наступлением ночи меня вызвали на КП батальона. Комбату не спалось, он ещё до ночи выспался. От железнодорожного переезда до пруда, где стояли постройки совхоза Морозово, идти не далеко.
— Вот! — сказал комбат, когда я к нему явился.
— Из полка посыльный прибежал, приказали вызвать тебя. Там, говорят, у вас есть грамотный москвич, ночью по карте ходить умеет.
— Откуда они знают, чего я умею?
— Это не важно! Я докладал!
— С этого и начинай! — сказал я.
— Тебе с ротой приказано выйти на лесную дорогу!
— Когда и куда я должен идти? Карту района я буду иметь?
— Дадим, дадим! Не беспокойся! Карту получишь!
— Есть данные! — перебил меня комбат, — Немцы покинули высоту.
— Оголили оборону и отошли куда-то назад. Понял, какие дела?
— А откуда у полка такие данные?
— Как откуда? Пленные показали!
— К вашему сведению, всего час тому назад по дороге из деревни Чуприяново немцы до взвода солдат подходили к станции. Троих я сам уложил. Думаю, что завтра утром они пошлют сюда не меньше пехотной роты. Что будешь делать, когда мы уйдём. Одному взводу Татаринова станцию не удержать.
— Ты за станцию не беспокойся! Станцию и совхоз мы ночью сдадим — му полку. Им приказано занять здесь оборону. Пусть они здесь и стоят.
— У нас задача другая! — продолжал комбат.
— Мы батальоном идём на высоту и ноль. Высота находиться правее деревни Обухово [96] . Ты с ротой идёшь впереди. За тобой следую я, а за мной без разрыва четвёртая рота Татаринова.
Дружки чтоль они? — подумал я. Опять меня вперёд, а Татаринова сзади. Это в принципе не важно, но хотелось просто узнать.
— Всё понял? Иди, снимай своих солдат, отводи их сюда. Выход через четыре часа! Пусть пока отдыхают!
96
Чуприяновка — Обухово. Упоминание о выходе к высоте правее деревни Обухово в рукописи автором пропущено. На высоте немцев не было.
— Сейчас возьми с собой роту солдат из полка и сдай им станцию. |Они встанут на охрану. Сделаешь роте подъём, когда пришлю связного!|
Я вернулся в роту, поставил в оборону солдат — го полка и велел своим солдатам идти на Морозово. У нас валенки от мороза не гнутся, а нам до высоты не меньше суток идти.|В морозную ночь немцы на станцию не пойдут. Они сейчас залезли в натопленные избы.| Высоту немцы нам просто так не отдадут. Высота имеет господствующее значение. Это не Губино у самого леса. Это и не станция Чуприяновка с двумя зубными креслами.