Ваншот: За пределом («Oneshot: Beyond»)
Шрифт:
И самое обидное, что тупики в нашей жизни создаются нашими же титаническими усилиями!
К примеру, как сейчас. Чтобы уберечься от Катюши и Папы Карло, я взял бонус. Мне казалось, ход верный, ведь только повысив скачком уровни, смогу противостоять их наглому наезду. А в результате сам загнал свою коробку в угол. Причем интуиция громко кричит, что угол этот темный и страшный, гораздо страшнее Папы Карло…
…Сознание потихоньку возвращалось. Первой возникла мысль – та самая, о коробке. А за ней появился звук. Не слишком отчетливый, на уровне простого гула. Затем я стал различать слова, и только потом
Увиденное не порадовало. Помещению, в котором я находился, больше всего подошло бы название застенок. Или комната пыток. С потолка свисали цепи и крючья. В углу дышала огнем жаровня с различными металлическими штырями, явно предназначенными для прижигания. Стояла бочка с водой, причем вряд ли для питья – слишком уж ржавая и грязная. Нет, пить из такой разве что верблюд захочет, а вот окунать чью-то голову и держать под водой, самое то.
Имелись и другие орудия пыток. Я машинально сфотографировал их взглядом, но вникать, ради сохранения душевного здоровья, не стал.
Кстати сказать, я полностью раздетый был прикован в положении «полулежа» к жесткому креслу, наподобие зубного.
На груди разместилась аптечка. Лечат, значит. Плохо. В подобной ситуации лечить меня могут лишь с одной целью – чтобы как можно дольше пытать.
Аптечку активировал какой-то абсолютно лысый тип с наростами на лбу, будто ему набили несколько шишек. Его лицо вообще смотрелось необычайно странно и напоминало клоунскую маску. Белая, словно покрытая мелом, кожа. Гипертрофированно огромный, застывший в вечной улыбке рот. Нос картошкой. Брови домиком, выглядят так, будто состоят не из волосинок, а просто намалёваны углем. Оттопыренные смешные уши-лопухи. При всем при том черты смотрятся абсолютно натурально, не нарисовано. С первого взгляда становится ясно – это не маска, он таким уродился.
Мощное, но по-клоунски неуклюжее тело пряталось под свободной белесой рубахой до колен и мятыми широкими штанами. Обуви не было вообще. Из-под штанин торчали человеческие ступни размера этак пятьдесят пятого, а пальцы заканчивались когтями типа собачьих. При каждом движении они негромко, хоть и отчетливо цокали по бетонному полу застенка. Зато руки перса от человеческих ничем не отличались, разве что цветом кожи – такой же белой, как на лице.
Но самым примечательным у него были глаза – яркие, большие, разноцветные. Один синий и таинственный, как море. В глубине даже угадывались волны и течения. А второй имел цвет крови и внушал ужас, навевая мысли о чертях и адских сковородках или кровожадных вампирах. Казалось, глаза принадлежат абсолютно разным людям, но в то же время непостижимым образом сочетались друг с другом.
Расу типа определить я так и не смог. Не знаю таких в Ваншоте. В целом, перс выглядел нелепо и одновременно страшно до омерзения. Если бы классы присуждал я, то ему бы светила специализация Урод. Но нет, в его идентификационной полоске значилось одно-единственное слово… «Карнавал»! Это что за класс такой?! И почему не указан уровень? Неизвестный класс, неопределяемая раса. Да что тут творится?!
– Ну, что, очнулся? – Отшельник по-хозяйски отодвинул подручного в сторону и навис надо мной, как скала. – Очнулся. Это хорошо. Тогда давай знакомиться по-настоящему. Так кто же ты такой, Ром Мел?
За пять часов до провала задания
Прут раскален докрасна. Даже на расстоянии он обжигает грудь своим жаром. А уж когда впивается в кожу…
Я кричу во всю силу легких – от такой боли невозможно не кричать.
Прут отнимают от тела, предоставляя мне возможность чуть-чуть перевести дух, и прижимают вновь. Снова и снова. К одному и тому же месту, отчего ожог становится все болезненнее, а мясо выжигается до кости.
Я охрип, сорвал голосовые связки. У меня дерет горло от постоянных криков, кажется, гортань распухла, как полено.
Наконец, боль становится невыносимой, и я на короткое время погружаюсь в холодную освежающую тьму.
…При подготовке разведчиков-диверсантов ГРУ им преподают специальный курс о том, как противостоять допросам, в том числе с применением самых крайних, жестких методов воздействия. Если говорить проще, их учат, как выдержать пытки и не сломаться.
Вообще, у боли есть две характеристики: сила воздействия и ее продолжительность. То есть важно не только насколько сильна боль, но и как долго вы умеете ее терпеть. Бывает, что люди с высоким болевым порогом могут без единого стона вынести, когда им отрезают один палец, но ломаются на третьем или четвертом, не в состоянии и дальше терпеть такую боль.
Впрочем, в большинстве случаев, важнейшая цель пыток заключается не просто в причинении физических мучений, основная задача – сломать психологический защитный барьер, чтобы уничтожить личность человека. И не важно, кто выступает в роли истязателя – опытный подготовленный палач спецслужб или хулиган на задворках школы. Для обоих главное – сломать человека, уничтожить его суть, подчинить себе, не доводя до фактической смерти. Именно поэтому наряду с болевым воздействием обязательно применяется психологическое давление: запугивание, шантаж, унижение.
Пережившие такое воздействие люди уже никогда не станут прежними, возврата к нормальной жизни для них нет. Физическая боль со временем забудется, а вот психологическая травма останется навсегда.
У профессионалов разработаны целые тактики, как правильно пытать, и как противостоять пыткам, чтобы избежать фатального распада личности.
Умелый подготовленный диверсант точно так же плачет и кричит на допросе, когда ему раз за разом прижигают грудь, как и обычный прохожий с улицы. Секрет профессионала не в том, чтобы не стонать во время истязания, а в том, чтобы, когда все закончится, остаться самим собой – не калекой в психическом смысле, а по-прежнему сильным, уверенным в себе и потому опасным…
– Физическая боль рано или поздно забудется, а психологическая травма останется навсегда. – У меня бред. Я цитирую кусками секретный курс спецподготовки. Нет, я не состоял и не участвовал. Но случай, ознакомиться с конспектами, был – там, в настоящей жизни, его предоставил один мой наниматель, из тех самых серьезных дяденек в строгих костюмах. Дал пролистать распечатку и тут же забрал обратно, но мне хватило…
Сознание прояснилось окончательно, мой индикатор здоровья снова стал полон под завязку – Карнавал опять вылечил меня. И только разум еще помнит – ох, как помнит! – испытанную совсем недавно боль.