Ваншот. За пределом
Шрифт:
Горячий колючий ветер бьет меня, словно боксер-тяжеловес, со всей силы швыряя спиной на
девушку.
Ветер под завязку напичкан гвоздями и подшипниками, которые вдруг обретают скорость и
смертоносность пуль.
Очень ясно вижу перед глазами длинную кривоватую ножку и сточенное на конус острие гвоздя.
Успеваю рассмотреть его во всех подробностях. Осознаю, что сейчас гвоздь вопьется мне между
глаз – аккурат в переносицу, пробивая череп.
И тут ко мне
пассажиров, а потом ощущаю мгновенную резкую боль сразу в нескольких местах – в груди, плече, животе, лице. «Только бы не на смерть!» – проносится отчаянная мысль, и я рывком погружаюсь во
тьму…
– Сорок Шестой, включайся! Ну! Да очнись же, твою мать! – что-то, очень похожее на разряд
электротока, вырвало меня из небытия.
3
Ваншот. За пределом
Первая мысль: «Живой! Все-таки живой! Повезло». Облегчение, ликование граничило с шоком, от
которого едва снова не потерял сознание. Или это от ран? Покалечило-то меня должно быть
изрядно.
Кое-как справившись с дурнотой, открыл глаза, подсознательно готовясь увидеть больничную
палату.
Как бы не так! Я лежал на кровати в какой-то незнакомой комнате. Помещение выглядело
странным донельзя. Окна отсутствовали как класс. Лампы тоже. Казалось, что свет испускал сам
потолок. Неяркий такой, приглушенный, но, несомненно, электрический. Стены, пол и потолок
были обиты чуть ли не листами металла, алюминия там или еще чего. Хотя может это пластик
такой – под металл. Швы сочленений с заклепками виднелись довольно отчетливо. И все явно не
новое – с потеками, пятнами ржавчины и царапинами. В общем, грубоватый дизайн – не для жилого
помещения, и уж тем более не для больницы, где я, по идее, должен был очнуться, раз уж
довелось чудом выжить в том огненно-гвоздяном кошмаре.
Кроме кровати мебели никакой нет, разве что потайные шкафы запрятаны в стенных панелях.
Входная дверь закрыта. Выглядит прочной, будто сейфовой. Естественно, тоже металлическая на
вид.
В помещении кроме меня никого.
Больше ничего путного сходу заметить не удалось. Все это я охватил одним взглядом, и картинка, как обычно, отпечаталась в памяти с фотографической точностью.
Вновь раздался знакомый уже мужской голос:
– Ну, наконец-то! Включился, Сорок Шестой. Молоток! Не подвел.
Я искренне разделял его радость. Настоящее чудо – выжить после такого взрыва.
Человек, наверняка, врач. Или, судя по молодому голосу, интерн. Странно только, почему мы с ним
общаемся на расстоянии. Разве он не должен сейчас суетиться рядом с постелью больного, подключать всякие там капельницы и датчики?
А как там незнакомка? Жива? Надеюсь, да, ведь все летящие в нас гвозди я принял на себя. Или не
все?
Попытался спросить, но голосовые связки не послушались, и тела своего я тоже не ощутил.
Парализован?! При взрыве повредил себе позвоночник?!
Только не это!!!
В панике выпучил глаза и захрипел, пытаясь выдавить хоть звук.
– Э, Сорок Шестой, ты полегче, – недовольно заговорил невидимый врач. – Настройки себе сорвешь.
Да успокойся, ты. Сейчас кое-что подрегулирую, и будешь ходить и говорить.
Уф, не парализован. Прямо камень с души. Только сильно раздражало, что он упорно звал меня
Сорок Шестым. Мог бы не полениться и посмотреть моё имя, оно в студенческом билете чёрным по
белому написано. А билет в момент взрыва находился при мне – в кармане джинсов, я ж как раз в
универ ехал. Только этому интерну недоделанному явно в лом. Вон даже не удосужился лично
зайти к пациенту, предпочитает сидеть… ну, где он там сидит… Кстати, через какое устройство мы
с ним общаемся, никак не пойму. Динамиков вроде не видно. В любом случае, мог бы и подойти ко
мне лично. Явно молодой совсем, а пациентов уже за людей не считает, по номерам нас зовёт.
Видать, я у него уже сорок шестой. Вот ведь «свезло» – достался мне лентяй и, наверняка, двоечник.
4
Ваншот. За пределом
Пока эти мысли крутились в голове, я машинально пытался пошевелить рукой или ногой.
И у меня получилось! Я вновь почувствовал свое тело. Правда, был некий дискомфорт в
ощущениях…
– Так, настройка завершена, – вновь объявился врач. – Громила, попробуй встать.
Громила? Хм… Никто меня так никогда не называл. Звучит приятно! Моё негативное отношение к
коновалу слегка поуменьшилось.
Я постарался расправить плечи, выкатить грудь колесом. Получилось не очень – меня ощутимо
шатало. И все-таки удалось подняться на ноги. Дискомфорт усилился. Я беспокойно завертел
головой, рассматривая руки и ноги. Потом принялся ощупывать себя целиком, постепенно
осознавая страшную правду: тело не мое! Чужое. Незнакомое. Полуголое в одних плавках и…
чернокожее! Чернее некуда. Как смоль. Даже у негров не бывает такой совершенной черноты! Моя
кожа словно соткана из мрака, только осязаемого и лоснящегося, будто смазанного маслом.