Варадеро не будет
Шрифт:
Окончательно он решился, когда при рытье землянки на глубине полметра обнаружил слой великолепной глины. Из такой можно и домну сложить, а если очистить, то и посуду лепить. Гончар ведь, как он думал, никак не менее уважаемый человек, чем кузнец.
Так что к началу августа, когда землянка приобрела почти законченный вид, не было только полов и дверей, на ручье стояли уже три водяных колеса. Последнее было полностью изготовлено силами Марата и Антона.
Работа спорилась, все были при деле, и уже к середине лета Моторин обнаружил, что начал неплохо понимать своих внезапных родственников. Если Таня в беседах с ним специально старалась
Раз в неделю они с Таней ходили на лодке «на дачу», как говорил Моторин. Кукурузу, картофель и прочее нужно было поливать. К тому же, заканчивалась соль, поэтому Павел вовсю использовал опыт главы семейства Сапа. Индианка, пока он выпаривал воду, ухаживала за посадками, а потом бегала в лес. В лесу росло большое дерево гинкго, исправно снабжавшее семейство настолько ровными и круглыми орехами, что Пашка даже использовал их в качестве шариков для подшипников, конечно же там, где не было сильных скоростей и нагрузок.
А такие конструкции худо-бедно, но появлялись. Первой ласточкой было гончарное колесо с водяным приводом, затем лесопилка. Ореховые подшипники на удивление хорошо держали обороты, правда шарики приходилось раз в две недели менять. Изготовление посуды очень понравилось Тане. Она с удовольствием лепила тарелки, горшки, кувшины в таком количестве, будто на ручье жило не пятеро человек, а как минимум целое племя. Куда девать всю эту расписную красоту, Моторин пока не знал. Один горшок, тарелку и кружку он припрятал в контейнере, чтобы забрать домой, а с остальными нужно было что-то придумывать. Пока выход виделся один – продать посуду в Чаттануге. Но добираться туда два дня, да сколько времени он проведёт в самом городе. Так что оставлять детей без присмотра на неопределённое время путешественник не спешил. Пусть сначала обживутся.
Впрочем, вопрос с лишней посудой решился сам собой. Однажды утром Моторина разбудил Антон.
– Паша! Люди. Там люди. Много дом. – возбуждённо кричал он, почти не перемежая свою речь словами на родном языке.
Глава 8. Двигатель прогресса
Сначала Моторин увидел дымы. Много, не меньше двух десятков. Они столбами стояли в лучах восходящего солнца, и на первый взгляд казались застывшими. Между струями дыма по-хозяйски расположились вигвамы. В новоявленном посёлке царила деловая суета, бегали дети, горели костры, и женщины занимались своими нескончаемыми домашними делами. Если не знать, что ещё вчера на противоположном берегу никого не было, можно было подумать, что племя располагалось здесь всегда.
Моторин стоял в паре метров от ручья, и, держа руку козырьком, внимательно рассматривал пришельцев. Те в свою очередь с не меньшим интересом глядели на него. У воды столпилось пара десятков мужчин, все в кожаных или меховых одеждах, с прямыми, чёрными волосами, заплетёнными в косу. Причёску некоторых украшали одно или два пера. Они что-то вполголоса обсуждали, то и дело указывая на колёса, а то и на самого Моторина.
Пашка пожалел, что не взял с собой самострел. Он хотел уже было послать за оружием Марата, но обратил внимание на спокойствие мальчишки. Тот довольно улыбался, глядя на ту сторону.
– Кто это, Марат? –
– Это маскоги, Паша. Наше племя.
Ответ только добавил вопросов. Почему племя там, а семья Сапа здесь? Почему дети жили отдельно, было в общем-то понятно. Их отец добывал соль. Но зачем маскоги пришли сейчас? За солью? Если они хотят забрать детей, Пашке будет жаль, он привык к этим неугомонным, но добродушным мальчишкам, ему нравится домашняя забота Тани, но он понимает, что для несовершеннолетних индейцев жизнь в племени всё-таки будет безопаснее. Опять же, у него и для себя-то на зиму не хватит ни еды, ни тёплой одежды. Так что, если дети захотят вернуться к своим, он будет не против. Но что, если маскоги пришли, например, потому что узнали про его контейнер?
– Ты знаешь, что им надо?
Ответила незаметно подошедшая Таня.
– Ничего. Маскоги всегда здесь останавливаются, когда идут с севера на юг.
Вот как так можно отвечать, что понятно становится ещё меньше.
– Зачем они идут?
– Там тепло.
Получалось, что это кочевое племя. Летом живут где-то севернее, а к зиме откочёвывают южнее, в тепло. И, видимо, так совпало, что контейнер переместился рядом с местом их ежегодной стоянки.
Пока Моторин разбирался, с противоположного берега приплыла необычная лодка. Маленькая, не больше метра в диаметре, абсолютно круглая. Правил ей очень важный мужчина не меньше, чем с десятком перьев в волосах. Он ткнул судно бортом возле водяного колеса, ловко спрыгнул на берег и с достоинством подошёл к семейству.
– Дара атай буригогу ани Сапа кава? – требовательно поинтересовался он.
Марат сначала подобрался, как перед визитом большого начальника, затем посмотрел на Моторина и расслабился.
– Вождь Бизон Седой Хвост спрашивает, где наш отец.
Молодой человек оторвался от созерцания главы племени и оглянулся. Тани уже не было, вождя встречали только они с Маратом. Мальчишка зачем-то достал из кармана складной ножик, фасонисто, одним движением, разложил его. Потом заточил поднятую под ногами палочку, убрал нож, и поковырял острой деревяшкой в зубах.
– Иоту картар ма рада Сапа, иоту майда Моторин барый мана. Сагага тырче балам, – важно сказал он.
– А ну переводи всё как есть, – потребовал Пашка. Он, кажется понял, о чём говорили два таких разных индейца.
Со стороны можно было подумать, что встретились жители не просто разных веков, но разных эпох. С одной стороны, старательно надувал для важности щёки массивный, действительно похожий чем-то на бизона, вождь. Одет он был в толстые меховые штаны чуть ниже колен, сшитые грубым кожаным шнурком швом наружу. На широкой мускулистой груди его висело ожерелье из крупных клыков. Не оставалось сомнений, что прежних владельцев этих огромных зубов убил лично Седой Хвост. В доказательство личной доблести голову вождя украшала широкая, сплетённая из луба, лента с десятком разнокалиберных перьев.
Напротив него, не выказывая ни малейшего почтения, ковырялся в зубах мальчишка, одетый в сшитые капроновыми нитками брюки из тонко выделанной кожи, с – невиданное дело – накладными карманами. Голову юного индейца украшала фуражка-капитанка с вышивкой в виде штурвала. Когда-то при земляных работах Моторин нацепил её на Марата, чтобы тому не напекло голову летним солнцем. Так она и прижилась.
Малолетний тролль снова достал складенец, картинно разложил его, ковырнул под ногтем и с вызовом глянул на вождя.