Варан
Шрифт:
— Спи, — сказал Варан. — Есть еще время… Спи.
Тюфа заворчала.
— Я опять его видел, — сказал Варан. — Что-то случится.
Тюфа шумно вздохнула.
— Знаешь, — сказал Варан. — Если мертвые и вправду смотрят на нас… Может быть, он предупреждает нас? Ведет куда-то? А? Или ты думаешь, ему больше не о ком заботиться на земле, только о безвестном бывшем поддонке? А?
Тюфа не ответила, разумеется.
— Раз уж мы все равно проснулись, — пробормотал Варан, почесывая у нее за ухом, — может быть, пожрем?
Ветер
Варан шел, поглядывая попеременно под ноги — и в сторону ельника. Деревья стояли, чуть не прижавшись друг к другу стволами. Лес был — сплошное сплетение ветвей, и только в нижнем ярусе, над слоем мертвой хвои, оставалось какое-то подобие прохода, просвета, пространства. Варану казалось, что там что-то движется, когда он не смотрит. И если взглянуть исподтишка — удастся поймать это движение краем глаза…
От леса несло гнилью и еще чем-то. Тюфа чувствовала это куда острее Варана: то и дело замирала, повернувшись к лесу мордой, и тогда ее спутник останавливался тоже. Тюфа щетинила шерсть и чего-то ждала; не дождавшись, жутко рявкала и продолжала путь.
— Не слишком ли близко мы идем, а? — бормотал Варан себе под нос.
Наконец взошло солнце. Ельник остался позади. Взобрались на длинный холм, набрели на некое подобие тропинки, добрались по ней до ручья. Сели перекусить. Варан разделил поровну последний кусок «дорожного хлеба», сухого и жесткого, как вяленое мясо, и столь же питательного. Слава Императору, воды здесь было — залейся. Хочешь пей, хочешь купайся, хочешь — сиди и смотри…
Варан сидел и смотрел, как Тюфа бродит по противоположному берегу, что-то вынюхивая. Приняв, по-видимому, какое-то важное решение, скотинка повернула к Варану круглую морду и поощрительно рыкнула. После чего двинулась прочь, не желая знать, каким образом ее спутник переберется через ручей.
— Погоди!
Вода была очень холодная. Пригодились бы сапоги из кожи сытухи, но сытух здесь не водится. Здесь нет ни птиц, ни зверья. Хотя ельник, мимо которого они так счастливо прошли час назад, не отказался бы от свежатинки. Ох, не отказался.
Солнце поднялось выше. Тюфа вывела Варана на тропу — теперь уже определенно тропу, почти дорогу, с ясно намеченными узкими колеями.
Со следующего холма открылся дом — большое деревянное строение со множеством пристроек, с дозорной вышкой из цельного соснового ствола. За домом маячил лес — по всей видимости, полуприрученный, смешанный. Между домом и лесом лежало здоровое ухоженное поле, половина сжата, половина дозревает. Ручей был перекрыт запрудой, темное сооружение над прудом было, наверное,
— Хорошо живут, — сказал Варан. — Зачем им спозаранку вставать-то?
Тюфа ткнулась мордой в поясницу, намекая, что хорошо бы поспешить.
— Ну, поехали, — сказал Варан и улегся Тюфе на спину — не сел, а именно улегся, равномерно распределяя нагрузку по некрепкому хребту. Тюфа опустила морду и рванула с места — замелькали стебли травы, затряслись остатки хлеба в полупустом животе, проснулось и заныло раненное в прошлом году плечо.
— Не напугать бы, — сказал Варан сквозь зубы, чтобы не прикусить язык. — В тысяче шагов остановишь, хорошо?
Их заметили раньше. С дозорной вышки раздался пронзительный детский визг.
Тюфу опасались и не скрывали опаски. Не желая никого беспокоить, скотинка отошла подальше и прилегла на берегу мельничного пруда, задумчиво всматриваясь в воду. Скоро удар лапы по воде и радостное урчание сообщили Варану, что в пруду водится рыба.
Его попросили подождать во дворе — всего минуту. Потом торжественно пригласили войти. Огонь в очаге был загашен и угли выметены. Посреди комнаты лежала аккуратная маленькая поленница.
— Крепких ног тебе, добрый человек, и путеводной звезды, — сказал крупный мужчина, к чьему облику никак не вязалось слово «старик». — Окажи нам честь — разожги огонь.
Варан склонил голову. Неторопливо, как велит традиция, приблизился к очагу. Сложил холмиком сухие щепки, вытащил из кармана «искру», принесенную еще с побережья. Щелкнул камушком, поймал огонек, подул, раздувая нарождающееся пламя. Хозяева восторженно дышали за его спиной — Варан давно знал, что в глубине материка «искр» не знают — местные огнива громоздки и неудобны…
Щепки занялись. Варан подложил поленце, выждал несколько минут и подложил второе. Прикрыл дверцу очага — ведь его дело зажечь огонь, а не извести все предложенное хозяевами дерево.
— Спасибо, добрый человек, — после паузы произнес хозяин. — Садись за стол, твоя радость — наша радость…
Варан показал себя опытным путником. Хозяин был явно искушен в приеме гостей — не спросил об имени и не назвал себя, дожидаясь, пока Варан представится сам. Значит, сюда все-таки забредают…
Варан сел на предложенное место. Семья задвигалась, заполнив суетой все немалое пространство комнаты: женщины накрывали на стол, мужчины передвигали скамейки, старшие дети готовили воду для мытья рук, младшие путались у всех под ногами. У озера рявкнула Тюфа — все, включая хозяина, вздрогнули.
— Она не причинит вам зла, — сказал Варан.
Хозяин покачал головой:
— Ты пришел, я вижу, из такого далекого далека… Я знаю, что в двадцати днях пути не водится подобных тварей.
— Она с побережья, — сказал Варан.
Молодая женщина, несущая на стол исходящую паром глиняную миску, споткнулась и едва не выронила ношу.
— Побережья не бывает, — сказал из угла неуверенный детский голос.
— Бывает, — заверил Варан. — Не только побережье, но и острова…
Мужчины переглянулись.