Варела
Шрифт:
— Похоже на немецкий, — ответила она не уверенно, — но произношение какое-то северное, возможно датский. И он упорно называет Балтийское море, «северным полем».
— Ist das Nordfeld Ihr Zuhause? — (это ваш дом) спросила Маша, ткнув указкой в Балтийское море.
— Nar, — пожал плечами цыган.
— Что он ответил?
— Когда-то был…, - ответила переводчица.
— Очень интересно… А спросите его как у него Швеция называется?
Мария поднесла указку к Швеции. Тот обвел карандашом целиком горный массив, Швецию вместе с Норвегией и написал:
— Viking house.
— Что-то прямо фантазийное, — скептически посмотрел на карту Сергей. Он прикидывал, что докладывать Кудряшову. Вряд ли его обрадует, что цыгане пришли из несуществующей страны Northfield, которая с
— Мария Анатольевна, как думаешь, а не морочит ли он нам голову? — обратился он к переводчице.
— Трудно сказать…. Но он пока единственный, который знает письменность, и хоть как-то понимает, что у него спрашивают.
— А это, что по-твоему? — спросил Краевский, положив пятерню на Итальянский сапог на карте.
— Romula.
– был ответ.
— Вот оказывается у меня какой полезный свояк, — произнес Сергей, — когда мой рассказ уже подходил к концу, а я хотел отойти ко сну. Поскольку после еды, внезапно понял, что смертельно устал, и поспать надо срочно.
— Скажи, а дверцу так сделать в каком-нибудь магазине или банке тоже можешь? — не унимался свояк.
— Угу… Как-нибудь сходим вместе в банк прогуляться, — улыбнулся я, тому, что где-то подобное уже слышал, — А теперь можно посплю пару часиков? Вы пока отбой там похоронам скомандуйте… И детям отбой пока не вылетели. Нечего деньги тратить, мы сами к ним придем попозже…
— Всё, Миша, иди, ложись. Мы тебе в спальне постелили… — скомандовала Ирка. И я послушно поплелся до кровати. Закрыл глаза, и стал думать, где найти такую реальность, где третья мировая не случится? Есть три времени Амаранта — поздно, слишком поздно, и никогда. Суть его учения мудрена, но в трех словах проста — все нужно делать вовремя. Очень соответствует русской пословице, готовь сани летом. Не знаю, когда побоище начнется, но лучше уйти заранее. И с этой мыслью уснул.
И очнулся уже среди шумной толпы.
Этот мир показался мне пестрым как лоскутное одеяло. Яркие, кричащие вывески. Пестрая нескончаемая толпа течет по улице. Ощущение карнавала, точнее гей-парада. Ладно, женские особи с немыслимыми стрижками и нарядами, но и мужское население, ни чем им не уступало. Порванные штаны с разноцветными нашитыми заплатками и лэйблами. Разноцветные волосы на головах, зеленые, синие, ярко бордовые. И тут я — в захудалых джинсах и прорезиненной офицерской плащ-палатке, и солдатских берцах. Никакого пирсинга на лице, никаких татуировок, да и прическа не изысканная — просто коротко, под седого ежика. Одним словом — серость. И как я не хотел выделяться из толпы и быть замеченным, но меня заметили и внезапно взяли в окружение, оттеснив к стене дома. Десять или пятнадцать парней. Один якобы нечаянно толкнул плечом, второй подставил подножку, третий добавил локтем по хребту, чтобы сразу не сбежал. А когда я уперся ладонями в тротуар и перевернулся на спину, то увидел склоненного надо мной главаря. Его ирокез, отливающий всеми цветами радуги, воинственно топорщился на голове, засунув руки в карманы, парень угрожающе навис надо мной.
— Ништяки е? Чеши репу. На мазево треба. Маета. Сечешь?
Хоть речь парня была странной, но суть я уловил без труда: Чуваку явно нужно было дать на дозу чего-то, что можно было вмазать, и в данный момент он мучился от ломки. Не знаю, что такое в его понимании ништяки, но кроме недорогих часов Casio на левой руке и смартфона в кармане джинсов у меня ничего не было. Отдать их никак не мог. Часы — подарок сына, а смартфон — дочка подарила. Других ценностей у меня нет никаких. Лихорадочно всматриваюсь в бесконечный человеческий поток на улице, и четко понимаю, судя по отсутствию реакции прохожих, меня тут прирежут в шесть секунд и никто головы не повернет. Всем плевать. А рядом с главарем у тощего парня в руках длинный и тонкий стилет, которым не то что меня, а корову можно насквозь проколоть. И не факт, что если я сейчас им отдам свои ништяки, меня оставят в живых. Надо уходить… Но как? Попробовать открыть проход в стене за спиной
— Не. Не! Покрывка не кат. Шумурдяк гонишь, — отрицательно покачал головой главарь, давая понять, что мой плащ его не интересует — Мошной тряси.
Ага! Сейчас! Так я тебе смартфон и отдам, — зло подумал я, думая, что хочет он или не хочет, но плащ мой получит. Придется им пожертвовать, чтобы отвлечь внимание. Покалывание в кончике пальцев. По пояснице протянуло холодком, проход откроется очень скоро. Тяну время! Нужно ему что-то сказать, пацаны его нервничать начали.
— Бери плащ! Ни у кого такого нет. Зашибонский плащ! Ё! — говорю я, протягивая правой рукой плащ, не столько, чтобы отдать, а чтобы отодвинуть надвигающегося на меня грудью здоровяка.
— Базлаешь херь! Ништяки гони! — рявкнул главарь.
— Прижмурь чмо! — подал голос стоящий рядом, и острое жало стилета уставилось мне в грудь.
В затылок дыхнуло сквозняком. Пора! Крутанув резко плащ и отводя клинок в сторону, бросаю плащ в лицо главарю и резко отпрыгиваю назад к стене. Падая на спину в проход, успеваю увидеть удивленные лица. Для них я пропал во внезапно образовавшейся дыре. В принципе так и есть. Дыра, это нора. А нора, это не всегда кролик…. Какой-то ученый назвал, это кротовой норой. На мой взгляд, это скорее большая безумная крыса, нарывшая туннели вдоль и поперек, с петлями образующими сложную структуру лабиринта. Кубарем качусь по туннелю. Поднимаюсь на ноги и вижу, что несколько человек все-таки кинулись за мной следом, и не только кинулись, а даже успели заскочить в тоннель до закрытия прохода. Четверо или пятеро. Но вот тут им и хана. Если я не знаю лабиринт, то все же имею представление, что это такое, а потому выход найду всегда. То они могут бродить здесь минут пять, пока поймут, что здесь нечем дышать. Кислород, попавший в лабиринт во время открытия портала, закончится, а новому взяться не откуда.
Вот кажется очередной портал. Всматриваюсь в мутную пелену прохода. Э, нет, только не сюда. Знаю этот мир. Черные деревья. Черная земля. Свинцовое небо, с которого сыпет и сыпет противную мелкую морось. Морось собирается в лужи с радужными мазутными разводами. Дымка поднимается от земли, словно туман от холода. Очень похоже на позднюю осень, но это вечная осень. Птицы не улетели. Это птицами как черными точками усеян асфальт.… Мертвые птицы среди коричневой опавшей листвы повсюду. И тишина… Ни единого звука, кроме звука капели. Ни мышка не пискнет, ни кошка не мяукнет. Мертво. Всё мертво. Всё потому, что небо плачет кислотой. … Может там кто-то и есть живой? Может я плохо искал? И стоило поискать ещё, но без прорезиненного плаща туда идти — равносильно самоубийству. А хотелось бы ещё пожить…. Прерываю на мыслях сам себя: Что за чушь? Я же варела? В космосе гулять могу, а тут всего лишь кислота…. И зачем мне плащ? И сам вдруг понимаю, что это не тот случай…, тут другой канал перехода и другие законы. Без демонов пространства, но и мои способности не спасают…. А почему? Почему? И позже пришло понимание — это тот вариант реальности, в которой я живу…. Это наше будущее.
— Да товарищ полковник. Так точно товарищ полковник. Приказ понял: Продолжать выяснять место предыдущего пребывания.
Краевский отбарабанил в телефон, и с облегчением нажал на отбой. Фантазийная версия Кудряшова совсем не устроила. И даже подтверждение переводчицы ему были по барабану. Врут цыгане. Выяснить место и время пересечение ими государственной границы и доложить. Создавалось такое впечатление, что Олег Алексеевич обычный тупой салдафон, и не допускает мысли, что Колдун вывел этих цыган из другой реальности. Эта же версия сама напрашивалась. Другого внятного пояснения просто не могло быть. До Китая двести км, а до Балтийского моря все три тысячи. Они просто не могли пройти больше половины страны, чтобы менты их не задержали. Это понятно, что часто решают деньги. Но в данной группировке денежных купюр просто не наблюдалось. Оно, конечно, глобальный шмон мог это мог прояснить, но кто же их раздевать будет?