Варела
Шрифт:
Искал выход, и не находил. Чтобы как-то отвлечься, стал размышлять о другом, о том, что я не досказал Новикову, что давно зрело в душе.
Змея, кусающая себя за хвост. Вернее поедающая сама себя, вот символ человеческой цивилизации. Правят людьми не то, кто может что-то производить, а те, кто умеет отбирать и использовать это в своих целях.
Если подумать, то рабовладельческий строй не погиб, он вынужденно трансформировался. Если человека не заинтересовать в конечном результате труда, то производительность крайне низкая. И чтобы получать больше прибыли, нужно больше рабов. Но больше рабов, это больше охранников. И когда содержание надзирателей съедает большую часть прибыли, поневоле задумаешься. А не дать ли рабам якобы свободу? Чтобы они могли работать без принуждения, сами, но отдавать часть излишков хозяину. Тогда и полицейских надо меньше, и хозяину спокойней. С началом научно-технический революции возникли другие проблемы. Для развития производства необходимо общество потребителей, способных
Что ещё? Что ещё про удешевление производства я думал? Была какая-то очевидная мысль… Ах, да! Удешевить себестоимость…
Разместили производство в Китае. Там китайцы дурачки за гроши работают. Но дурачки ли они? Во-первых, они обеспечили своё растущее население работой, а во-вторых, взяв готовое производство, новейшие технологии, они, по сути, теперь, первая мировая держава. А большая часть населения Европы. Азии и Америки, выпавшие из производства, становятся только обществом потребителей, и не особо нужны. Они это поймут, когда будет поздно. Потом станет поздно для стран, распродающих свои природные ресурсы. Они перестанут существовать, и в конечном итоге будут поглощены китайским драконом.
Всё! Хватит! Устал я думать… Сон, наконец, придавил меня тяжелой мохнатой лапой.
Люди, которых на ночь, глядя, стали загружать в автобусы, были крайне недовольны. Поднялся шум, гвалт. Истеричные крики женщин и громкое ворчание, похожее на рычание мужчин. Только довольные крики детей. Им любая смена обстановки в радость. Недовольна была сопровождающая охрана. Не могли утром, что ли прислать транспорт? Само начальство, поди, дрыхнет, и им наплевать, в какое время их приказы исполняются.
Сергей Краевский, сам не зная почему, стоял и смотрел, как эвакуируются подопечные, и не уехал сразу. Вроде шеф сказал отбой, но тут Мария Анатольевна стала собираться, и на сборы потребовалось время. А у Степаныча, оказалось, бензина нет, поехал до ближайшей заправки, чтобы залить бак на обратную дорогу. И он совершенно не заметил, как рядом с ним оказалась толстая цыганка. Та самая…
— У тебя печать — услышал лейтенант вдруг в своей голове и от неожиданности вздрогнул.
— Какая печать? — спросил Сергей, и посмотрел под ноги цыганке. В глаза её он смотреть не хотел. Цыганка вопрос лейтенанта про печать проигнорировала, сказала только.
— Не ищи варелу, не надо….
— Сергей! Что стоишь? Поехали! — раздался окрик Степаныча сзади.
— Иду! — крикнул в ответ Краевский, и обернулся к цыганке, спросить почему, но её уже не было.
Во сне мне опять не было покоя. И хоть душа стремилась в лес, затеряться в кроне сосен и кедров, оказался я в тундре. … По крайней мере, на тундру это было похоже. Здесь уже зима наступала. Жидкие корявые березки с жёлтой осенней листвой, маленькие елочки, растущие на болотных кочках. Темные разводы черных зеркал воды меж зеленого мха, которые усиленно заметает снежная пороша. Мелкими горошинами снега сыпало и сыпало с темного свинцового неба. Практически пустошь вокруг, только из болота выступают кое-где скальные породы, торчат какие-то каменюки, но это так, чисто для украшения пейзажа. Скучно, грустно, и даже как-то зябко. Хотя холода физически я не чувствовал, но душевный дискомфорт присутствовал. «Зачем я здесь?» — Задал я сам себе сакраментальный вопрос. Поскольку постоянно себе его задаю, всю жизнь. И наверное и сейчас не нашел бы ответа, как бы не заметный такой холм метров триста в диаметре и высотой с пятиэтажку. Холм свежевырытой земли выглядел среди болот чужеродным элементом. Наверное, мне к нему надо…. А надо ли? Пожав плечами, двинулся к холму. Да земля без сомнения была вырыта, причем вырыта вручную, на это было похоже. Поскольку экскаватор крупными глыбами
Рыхлая земля уже смерзлась, и подниматься было легко, ноги в грязи не вязли. Хотя, чего тут? Я же во сне тут хожу. Какая тяжесть может быть и грязь на ногах? Но поднявшись на вершину холма, я присвистнул. Дыра, это нора, а нора — это кролик. А кролик, это подходящая компания…. Может Вини Пуху и подходящая, а я бы сам с этим кроликом встречаться не хотел. Дыра была метров сто в диаметре, с идеально ровными краями, что само по себе было невероятно. Но поражало не это, поражали отвесные, блестящие как стекло, словно отшлифованные стены, вертикально уходящие вниз, в глубину, туда, к центру земли. Там, дальше всё тонуло в темноте, и дна видно не было. Следовательно, это не нора, поскольку грунта вокруг слишком мало, для такой дыры. Скорее отверстие было просверлено гигантским сверлом, а холм по краям, это всего лишь стружка. Причем далеко не вся стружка… Оглянувшись по сторонам, я заметил ещё такие же холмы вдалеке. Там. Там. Там. Ещё вон там. И ещё. И ещё! Тут их несколько десятков! И это только то, что мне видно. Твою мать! Да тут все вокруг изрыто. Что тут вообще происходит?
Я присел на корточках возле цилиндрического туннеля шахты, уходящей в бездну, пытаясь, понять, принюхаться и почувствовать, что там. Там что-то было. Что-то не то, чтобы злое или враждебное, а нечто настолько чужое, другое, что мне стало неприятно, заворотило с души, словно от запаха дохлой псины в жаркий летний день, и я ушел.
Сергей Краевский выспался как никогда, вот, что значит родная кровать! Хоть приехали они довольно поздно, но плотно поужинав, он просто отключился. И встал на удивление рано, чувствуя, что готов к новым подвигам и свершениям. А если без патетики, то к исполнению служебных обязанностей. На кухне уже шкварчало и пахло яичницей с колбасой. А потом засвистел свисток чайника. Мама, конечно, его сразу убрала. Но Сергей свисток воспринял как призыв к действию, и поднялся. Сделал символическую зарядку, размяв мышцы спины, рук и ног. И поспешил к водным процедурам. Наяривая во рут зубной щеткой, Краевский сквозь шум журчащей воды, услышал знакомую мелодию вызова своего сотового телефона. Кто там? Наверное, Маша опомнилась, что пакет свой вчера у Степаныча в машине забыла, — подумал Сергей, и, сплюнув пасту в раковину, побежал к телефону. Звонил Кудряшов. С чего бы это? Ещё восьми утра нет, на работу он никак не опоздает.
— Да, Олег Алексеевич, слушаю.
— Спишь? — хмуро осведомился полковник.
— Никак нет! Бодрствую! На работу собираюсь.
— Молодец. Только давай побыстрее, у нас ЧП…. Старостина убили…
— Как убили? — крикнул в трубку Краевский, и услышал только гудки.
Глава 7
Утро, не смотря на холодный ночной дождь, решило порадовать солнцем, и обещанием теплого летнего денька. Я брился тяпкой в ванне, когда услышал жалобное мяуканье под входными дверями. Пошел на звуки и открыл дверь, чтобы поздороваться с нашим прикормышем.
— Оля! Тут черномордин пришел, кушать просит! — крикнул я супруге с прихожей.
— Я черныша уже кормила, — отозвалась супруга из кухни.
— Мяу, — жалобно сказал кот.
Черного без единого белого пятнышка кота мы подкармливали уже пару лет. Кто-то выкинул. Домой не берем, у жены аллергия на шерсть, а животину жалко. Тем, более, что он у нас аккуратный, в подъезде не гадит. Поест, и бегом по своим кошачьим делам. Зимой черномордин становится толстым, блестящим, создается впечатление, что не одни мы его кормим, а летом резко худеет, весь в пыли, иногда в пятнах засохшей глины. Только морда кота всегда оставалась порядочного размера, и с голосом резко контрастировала. Голосок был тонкий и нежный, словно у маленького котенка.
— Мяу, — повторил кот, — Мау-ло…
— А черномордин говорит, что он голодный.
— Да ему сколько не дай, все мало, — вздохнула Оля и хлопнула дверцей холодильник.
— Сейчас дружок, мамка тебя покормит, — подмигнул я коту, и прикрыл дверь, чтобы разминуться с супругой, несущей кошачью миску с куриной печенкой. Черномордин аппетитно с урчанием зачавкал, а я продолжил утренний моцион. На завтрак у нас были оладушки, которые Оля испекла из прокисшего молока, и хороший молотый кофе. Да собственно как хороший? Терпеть не могу эти понты Итальянский, Немецкий, Английский. Ладно, если Бразильский, Колумбийский или Никарагуа, действительно есть разница. Но, ни в одной Европейской стране кофе не растет, он даже в Турции не растет. И что? Переплачивать за расфасовку? Вот уж дудки! Беру обычный отечественный сорт арабика в зернах, распаковываю пакет, если зерна слабо прожарены, что бывает, то дожариваю в микроволновке. А вот перед самой варкой кручу в кофемолке до консистенции пыли, как учил меня один турок. «Чем мельче смолото кофе, тем полнее оно отдаст вкус». И если молоть перед варкой, запах ярче. Проверено годами. А если его сварить, и не выпивать сразу целиком кофеварку, то на следующий день кофе ещё и настаивается, и вкус ещё лучше. Такой вот у меня бзик на почве кофе. Каюсь, кофеман.