Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Помолчите, мадам, — оборвал ее Матиньон. — Помнится, вы сами просили избавить вас от крови.
Услышав торопливый стук каблучков графини, друзья теперь держали отчаянно сопротивляющегося Шомберга под руки — один с левой, другой — с правой стороны.
— Шлюха! Подлая тварь! — бесновался Шомберг, пытаясь вырваться и задушить свою любовницу. — Куда ты подевала мое оружие? Продажная шкура! Будь ты проклята! Змея! Я лежал в одной постели со змеей! Но Господь не простит, он увидит черные деяния и заставит тебя гореть в аду без покаяния!
— Не обращайте внимания, мадам, — проговорил Матиньон, когда они проносили Шомберга мимо нее. — Всё это бредни еретика и ничего больше. Через минуту он присоединится к своим товарищам, земля избавится от скверны, а вы забудете это, как дурной сон.
— Но на прощанье я все же отомщу тебе! — крикнул Шомберг и, изловчившись, сильно пнул графиню ногой.
Та упала, вслед ей полетел плевок.
— Убейте его! — завизжала госпожа де Форвиль, пытаясь подняться на ноги и снова падая. — Убейте его прямо здесь же и сейчас! Я хочу видеть его кровь! Я хочу наступить на его отрубленную голову, но прежде позвольте мне выколоть ему глаза и вырвать язык!
— Мадам, держите себя в руках! — воскликнул Матиньон, когда они втроем уже спускались по лестнице. — Если вам так не терпится исполнить вашу угрозу, то идемте с нами. Там, на набережной, пленник будет целиком в вашем распоряжении.
Мадам де Форвиль сразу же выразила горячее желание последовать совету Матиньона, но тот, положив на всякий случай ладонь на рукоять кинжала, неожиданно заявил:
— Но не советую вам выходить из дома без опознавательных знаков, вас тут же растерзает беснующаяся толпа.
— Убивают всех, на ком нет белых крестов и повязок, — поддакнул Лесдигьер. — У вас они есть?
— Нет! — отчаянно ломала пальцы на руках графиня.
— Почему?
— Я не собиралась этим утром выходить из дома.
— Очень жаль. В таком случае оставайтесь в своем жилище, если не хотите оказаться на мостовой со вспоротым животом.
— Со вспоротым животом… О Мадонна! Но ведь вы сумеете защитить меня!
— Да что же мы, — не выдержал Матиньон и резко повернулся, — так и будем целое утро бродить с вами по городу? Или у нас нет больше других забот!
Графиня протяжно застонала, сознавая свое бессилие. Но именно это и спасло ей жизнь.
А Шомберг так вошел в роль, что всю дорогу, пока они спускались по лестнице, делал отчаянные попытки вырваться из плена и проклинал графиню, короля, папу и святую Римско-католическую церковь. В конце концов, это вновь вывело его любовницу из себя. На протяжении всего пути до первого этажа она осыпала Шомберга бранью, награждала пощечинами и вырывала клоки волос из его головы, а друзья, как могли, утихомиривали ее, уверяя, что их пленник нужен им живым для того, чтобы поглумиться над ним там, на берегу, куда отовсюду волокут живых и мертвых гугенотов.
Уже у самых дверей Матиньон решительно протянул графине руку:
— Его оружие, мадам! Ему оно больше не понадобится, а его еретической шпагой мы будем вспарывать животы его собратьям-гугенотам. Вот будет потеха! Клянусь чревом папы, на это стоит посмотреть.
Переставшая что-либо соображать графиня, вся во власти оскорбленных религиозных и женских чувств, тут же принесла шпагу, пистолеты, кинжал и даже кольчугу Шомберга, которые она прятала в кухне на первом этаже. Они попрощались с хозяйкой, вышли и потащили свою жертву по улице Кокийер в сторону Центрального рынка, который называли еще Крытым.
Как только дом графини скрылся из виду, заслоненный трехэтажными постройками улицы Прувель, друзья остановились в первой же подворотне и дали Шомбергу надеть кольчугу, но его оружие оставили при себе из боязни разоблачения. В самом деде, могло ли это быть, чтобы двое вели под руки пленника, вооруженного с головы до ног? По дороге они наперебой сбивчиво все рассказали ему. Молча выслушав, Шомберг произнес:
— Так вот почему в дом мадам де Форвиль не заглянули убийцы.
— Почему же? — не поняли друзья.
— Потому что на нем не было белого креста. Оба в недоумении переглянулись.
— Какого креста?
— Когда я пробирался ночью к дому графини, я заметил, как какие-то люди ставят мелом кресты на дверях домов, но не всех, а некоторых. Я подошел к ним и спросил, для чего они это делают. Они подозрительно поглядели на меня и ответили, что наутро король хочет устроить забавное представление, и что их работа — только часть декорации, которой им приказано для этого заниматься. Теперь я понимаю, что они ставили кресты на тех домах, где проживают гугеноты. Что касается дома графини, то на его двери креста не было, это я точно помню.
— Друзья мои, нас пригласили на кровавую свадьбу, — заключил Лесдигьер. — Цель ее — уничтожать гугенотов, которые съедутся по случаю бракосочетания короля Наваррского в Париж. Это всё — королева-мать! Уверен, это ее замысел. Нет, она не Эвменида [27] , а скорее Фурия [28] ! Нас предупреждали со всех сторон, а мы не послушали. А наш адмирал — тот просто ослеп, и вот поплатился головой.
— Бедный Колиньи, — вздохнул Шомберг, — они все-таки добили его.
27
Эвменида (греч.) — богиня мщения, благосклонно относящаяся к раскаявшимся преступникам.
28
Фурия (рим.) — злобная богиня мести.
— Он стал одной из первых жертв. А сколько их уже и сколько еще будет? Мы попали в Планкты, и нам не помогут ни Гера, ни Посейдон со своим трезубцем [29] .
— Не время рассуждать, — произнес Матиньон. — Нам всем сейчас надо выбираться из города, воздух Парижа стал вреден для наших легких.
— Что ты предлагаешь?
— Будем пробираться в Сен-Жерменское предместье, гугенотов там нет, а значит — это верный путь к спасению. На набережную выходить небезопасно, сами слышали — там бесчинствуют орды убийц; надо думать, что и лодок там тоже нет, как о том нас и предупреждал король. Значит, будем выбираться через мост Менял.
29
Планкты — узкий пролив между скалами со страшным водоворотом, в котором неизбежно гибли проходящие здесь суда. Богиня Гера помогла аргонавтам, которым грозила неминуемая гибель, упросив Посейдона взмахнуть волшебным трезубцем и остановить вращение воды.