Вариант 19
Шрифт:
— Пардон. Я недопоняла. Значит, ты про родителей ничего не знаешь?
— Матушка настоятельница, когда крест мамин передавала, обмолвилась, что покойница великой грешницей была, да бог ей все простит. Мол, у господ все иначе обустроено. Может, мама из благородных была. Больше ничего не знаю, истинный крест, — мальчик обстоятельно перекрестился.
— М-да, драматическая история. Сочувствую. На крест-то можно взглянуть?
— Так у меня сейчас монастырский, — Прот выпростал из-под рубашки простенький крестик. — Матушкин отобрали.
— Это кто ж вас так сурово?
— Красные. Отряд имени Парижской Коммуны. В город мой крест повезли, вместе с остальным церковным убранством.
— Прискорбно. Ну ничего, главное, сам уцелел. Скажи мне, пожалуйста, зачем за тобой лихие хлопцы гоняются? Да еще и совместно с гайдамаками, если я правильно поняла. Ты мальчик положительный, вполне приличный, но не настолько, чтобы из-за тебя злодеи поезда останавливали. Давай, шепни. А то я от любопытства помру.
— Так я же не ведаю. Может, они думают, что я знаю что-то им нужное.
— Так, Прот Владимирович, ты мне мозги не пудри. Ты знаешь или не знаешь? И что ты такое важное узреть мог?
— Я много чего знаю. Наверное, и важного тоже много знаю.
Катя фыркнула. Да, с головой у парнишки тоже не очень ладно. Видимо, левое полушарие прихрамывает. Жалко его. С другой стороны, у кого в голове все на месте и в полной исправности? Вопрос скорее философский.
— Прот, ты сам как считаешь, эта беготня с пальбой — нормальное дело?
— Нет. Я вообще ненормальный, блаженный.
Катя вздохнула. Так, приехали. Парень честно признался. Только его явное нездоровье совершенно ничего не объясняет.
— Екатерина Георгиевна, вы лоб не трите, — мягко сказал мальчик. — Заразу можете занести.
— Угу, про заразу ты знаешь. Может, еще что-то полезное скажешь?
— Екатерина Георгиевна, вы меня с собой возьмите.
— Это куда?
— Ну, туда, куда пойдете. Мне-то все равно.
— Если все равно, то уж лучше подальше от меня. Я тетка злая, да и вечно всякий шухер вокруг меня приключается. Совершенно незачем за мной ходить, приключений себе на задницу искать.
— Нет, так будет лучше. И ваш товарищ — там, в поезде — настоятельно советовал меня взять.
— Вот как? "Настоятельно советовал"? С чего ты взял, что речь именно про тебя шла?
— А про кого же?
Катя с опаской посмотрела на мальчика. Что-то уж совсем дикая версия складывается.
— Прот, ты нас зачем из СНГ вызывал?
— Откуда? — с явным изумлением переспросил Прот.
Катя с облегчением вздохнула:
— Это я так, риторически. Знаешь, я думаю, что мой друг в поезде советовал обратить внимание на другую личность. Такую визгливенькую, любящую покомандовать. Понимаешь о ком я? Ты его знаешь? Его, вроде бы, Кулой кличут.
— А, этот… — мальчик пожал плечами. —
Катя протерла ложе карабина. Да, неувязочка получается. Явно не хватает талантливого Витюши. Допросы по его части, раскрутил бы в два счета. Вы, товарищ старший сержант, только на то и годны, чтобы пули в людей вгонять. Да и что конкретно у мальчишки нужно спрашивать? С головой у него не совсем хорошо и возраст безответственный.
— Ладно, — Катя поднялась и отряхнула галифе. — Пойдем, перекусим и отдохнем. Прошлая ночь суетливой выдалась. Нужно сил набраться. Утро вечера мудренее.
— Екатерина Георгиевна, давайте я вас к золоту выведу. Вы ведь за золотом пришли?
Катя растерянно плюхнулась обратно на землю:
— Постой, ты о каком золоте болтаешь?
— Ящики. Двенадцать штук. Из банка. Вы ведь их ищите?
— Да с чего ты взял?! Я хоть слово про золото сказала?
— Нет. Но я вас там видел. Рядом с ямой.
— Да? С ямой? И что я там делала?
— Ругались.
Катя нервно хихикнула:
— Это уж как водится. Нет, ты ошибся. Золота я никогда не видела. В смысле видела, но в умеренных количествах. Не ящиками. Перекреститься?
— Не надо, — Прот вздохнул. — Вы в бога не верите. Значит, я будущее видел. У меня, Екатерина Георгиевна, многообразные видения бывают.
— О, боги! — Катя положила карабин на колени. — Что там за клад-то? Золото? Бриллианты? Деньги? Зелененькие такие купюры, доллары, имеются?
— Камни какие-то есть. Я в них не разбираюсь, — Прот прикрыл глаза, припоминая. — Бумажных денег, по-моему, нет. Не вижу. В основном монеты. И украшения. Там и мой крестик есть. Ящик с ним самым верхним закопан.
— Значит, свой крестик очень четко видишь? — Катя старалась упихать свое раздражение подальше.
— Да, — мальчик печально посмотрел ей в лицо. — Я связанные со мной вещи всегда ярко вижу.
— Понятно, — Катя встала. — Пошли, покушаем.
Пашка уже сходил в яр за водой, напоил лошадей. Наскоро перекусили. Катя повозилась, заводя часы:
— Герман, первая стража твоя. Потом я сменю. Павел отдыхает, ему ночью бричкой рулить. Выступаем после полуночи. Все, отбой. Прот, ты со мной в бричке ложись. Товарищу Павлу с нами неудобно будет.
Спала Катя, как всегда во время операции, волнами: вроде и не спишь, в полудреме, но тело отдыхает. Дело привычки. Мальчишка лежал рядом — укрылись одним пиджаком. Катя чувствовала его костлявую спину. Спал спокойно, не дергался.
Уже легла роса. Воздух стал влажным, свежим. В заболоченном овраге тоскливо закричала выпь.
— Екатерина Георгиевна, вы мне не верите, — не шевелясь, прошептал Прот. — Я понимаю. Но я не обманываю. У меня дар. Сам архимандрит приезжал, проверял. Видел я вас раньше. Только узнать трудно.