Вариант «Бис». Дилогия
Шрифт:
– Вперед… – старший капитан взвинтил темп еще больше, ускорившись сам и потратив слово на то, чтобы донести до разведчиков важность команды. Последний американский взвод слишком задержал их на стрельбище, и теперь потерянные десятки минут нужно было наверстывать, поскольку резерв времени уже исчерпан.
«Еще вправо двадцать», – сделал он очередной жест. Воздух со свистом входил в мерно работающие легкие; напитанные согревшейся кровью мышцы ровно и мощно толкали его вперед. Пак Хен Ю не сомневался, что, несмотря на свой возраст, он вполне мог бы претендовать на призовое место во всеармейском первенстве по офицерскому пятиборью [277] , и особенно в беге и стрельбе, найдись вдруг возможность для соревнований во время войны. Фехтовать он, впрочем, тоже умел неплохо: этому в КНА учили на совесть.
277
Устаревшее название «современного пятиборья», употреблявшееся до 1948 года. В межвоенное время считалось, что конный спорт, стрельба из пистолета, фехтование, бег и плавание – это пять видов спорта, в которых должен совершенствоваться офицер.
Головного дозора у группы в настоящий момент не было – таким дозором служил он сам, оторвавшись от своих, судя по звуку, метров на пятнадцать. Молодежи, наверное, было нелегко, но еще одна отличная фраза из той же книги говорила: «Жалеть – значит не жалеть». Это был тот самый принцип, которым старший капитан руководствовался, еще будучи командиром отделения в партизанском отряде, режущим линии связи в надежде навести на засаду отправившихся чинить обрыв японских связистов. Впрочем, с американцами такого не получалось ни разу – они давно перешли на рации.
«Стой!» – Ю поднял свободную от оружия руку вверх, и почти тут же рухнул на землю, ящерицей сразу сдвинувшись вбок на полтора–два метра. Такого требовал безусловный рефлекс: уйти из прицела человека, видевшего, где ты залег. Это случилось после двадцати–тридцати минут бега в максимальном темпе – на такое он решился, зная, что может вынести человек перед самым началом боя. Теперь у группы была минута в запасе, и он потратил ее, чтобы внимательно осмотреть открывшуюся прогалину между двумя сходящимися отрогами сопок. Согласно данным разведки (глупая формулировка для разведчика, но к «истинной» войсковой разведке Ю себя и свою группу все же не относил), здесь находились укрепленные позиции одной из батарей самоходного зенитного дивизиона автоматического оружия 2-й пехотной дивизии США. В укомплектованной но штату батарее могло быть по 12 и даже 16 установок зенитных автоматических пушек. Впрочем, иногда их было 8, и еще столько же составляли установки крупнокалиберных зенитных пулеметов. В целом же такая батарея могла превосходить по суммарной огневой мощи иной батальон. Отлично подходящие для обороны, батареи и дивизионы самоходных зениток зарывались в землю в ближайшем тылу американских дивизий, еще более усиливая их боевую устойчивость. Одна из этих батарей и должна была находиться здесь, прямо на наиболее удобном маршруте из ведущих к цели – штабу 2-го батальона 38-го пехотного полка. Можно было догадаться, через что пришлось пройти пленному американцу из этого полка еще до того, как старшему капитану с заместителем позволили задавать ему вопросы лично, если парень отвечал на все, ни разу не заколебавшись в раздумьях – отвечать или нет. Разве что запнулся пару раз, и то больше из-за того, что ему было тяжело говорить разбитыми и распухшими губами. В любом случае сейчас в прогалине было пусто: после двух предполагавшихся планом ударов штурмовой авиации по передовому рубежу обороны лисынмановцев и появления корейского авиаразведчика, не пересекшего линию фронта, но несколько раз прошедшего вплотную к атакованному авиацией участку, в ожидании третьего налета американцы послали зенитчиков вперед – заниматься своим прямым делом. До позиций батареи было метров 800 – все же для глаз немного далековато. Старший капитан протянул назад руку, и боец из первой пятерки, отличавшийся большей выносливостью, чем другие, вложил в нее бинокль, который все это время беспрекословно тащил на себе в дополнение к остальной экипировке. Кинув прищуренный взгляд на солнце, командир разведгруппы, стараясь не торопиться, внимательно осмотрел оставленные позиции. Ну, разумеется – самоходная зенитная артиллерия есть самоходная, но какие-то люди остались сворачивать то «хозяйство», каким любое подразделение обрастает по самую шею, стоит ему постоять на одном месте хотя бы месяц. А тем более, если война у них не слишком напряженная – вот как у этих зенитчиков. Ничего, сейчас они это исправят.
Обведя взглядом своих разведчиков, старший капитан Ю спокойным движением поднялся в полный рост, одновременно поудобнее устраивая автомат за спиной. Усмехнувшись, он просто шагнул вперед. После секундной паузы за ним шагнул его заместитель, командир первой пятерки, потом, поодиночке или парами, остальные его бойцы. Образовав не очень впечатляющее подобие строя «колонны по двое», они пошли прямо на оставленные американскими зенитчиками позиции, в которых время от времени мелькали фигурки нескольких человек, занимающихся какими-то своими делами.
Двигались разведчики достаточно быстро, но если глядеть со стороны, то их движение выглядело расслабленно спокойным. По крайней мере, они на это надеялись, потому что сохранить подходящие к моменту уверенно-доброжелательные выражения лиц усталых солдат удалось вовсе не всем. На 750–800 метрах, и даже на 400–300, это не имело значения – с такой дистанции лиц без оптики не разглядеть. Большим был риск, что кто-то из наверняка уже заметивших их солдат противника может углядеть нештатное для лисынмановской армии оружие. Разумеется, «ППШ» встречались и у южнокорейской армии, почти полностью снаряженной и вооруженной американцами, и у самих американцев и их союзников. Трофейные советские автоматы, будь они даже сделаны в Китае или в КНДР, несмотря на их большой вес, ценили за надежность и активно применяли.
У продолжающих двигаться в неровном строю разведчиков автоматы висели за спиной, – но все равно скоро происходящее станет слишком уж подозрительным. Они появились со стороны запасного РОПа [278] одного из батальонов РК, и даже не того, в чью сторону должны были уйти зенитчики, а соседнего, принадлежащего другому полку, но… Маскхалаты сэкономили им метров двести, и теперь скорее мешали, чем помогали вводить в заблуждение. Хотя опять же они вполне могли быть и у южнокорейцев, и у других национальных частей, вроде британских. Все остальное зависело только от удачи и наглости одной стороны – и того, как поставлена караульно-постовая служба у другой.
278
Ротный опорный пункт.
Какой-то американец остановился прямо посреди накатанной дороги, перегороженной рогаткой с колючей проволокой, и посмотрел на них из-под руки. До него оставалось метров сто пятьдесят. Для рывка – безнадежно далеко. Дорога скользкая и неровная, а в прифронтовой полосе оружие носят с собой даже кашевары. Можно было не сомневаться, что американцы догадались оставить здесь хотя бы пару легких пулеметов, а значит, если заорать «Ура!» и броситься вперед – им всем конец. Поэтому старший капитан Ю продолжая поддерживать такой же темп движения – едва-едва подходящий под понятие быстрой или даже просто целеустремленной ходьбы.
Командир разведчиков вовсе не был железным. У него всё выло и кричало внутри, когда он продолжал переставлять ноги: «одна, вторая», и снова «одна и вторая», и еще много раз то же самое. Американец что-то крикнул, и Ю вежливо помахал ему рукой. Никакого оружия у него в пределах досягаемости ладоней не имелось, и это должно быть прекрасно видно издалека, потому что оставалось еще метров сорок. У американца оружие было – как и у второго, появившегося рядом с первым. У одного «Гаранд», у второго – «М2», отличный автоматический карабин. Так же продолжая стоять у рогатки, они обменялись какими-то фразами – за расстоянием было не различить даже интонацию.
– Я командир разведывательной группы специального назначения! – крикнул старший капитан по-корейски, увидев, что первый американец наконец-то взялся за оружие нормально. – Сдавайтесь по-хорошему, иначе всех к дьяволу перебьем!
Сзади нервно рассмеялись. Группа двигалась настолько уверенно, а голос корейца был таким властным, что второй американский солдат явно растерялся, взявшись за козлы. На первого же бессмысленная для него фраза на чужом языке не произвела никакого впечатления: он брезгливо оскалился и уверенно прицелился старшему капитану в лицо. Сзади него, на пригорке метровой высоты, закрывающем обзор на внутреннюю часть образованного капонирами и блиндажами овала, появился еще один – длинный, как каланча, с винтовкой в опущенной руке. Оставалось метров пять. Отверстие ствола «Гаранда» выглядело, как туннель на тот свет.
– Ты что, с ума сошел? – возмущенно спросил Ю американца также на корейском. – В живого человека оружием тыкать?
– Куда лезешь, придурок! – заорал тот в ответ на английском, с хорошим южным акцентом. – Жить надоело? Чего тебе надо здесь?
Козлы с колючкой так и остались на месте, закрывая проход по дороге – но какая разница, если через пару метров в каждую сторону были просветы шириной метра в полтора… Хотелось надеяться, что там нет мин. Последние три шага старший капитан прошел уже медленнее, кряхтя и доставая серо-желтый листок из нагрудного кармана маскхалата – жест, не вызвавший лишних подозрений.