Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
Слово «синал» означало Si-N-Al: основой этой взрывчатки (также известной как «сплав П») являлись отходы алюминиевого производства. За разработку технологии производства синала группа сотрудников ленинградского Горного института была удостоена в 1942 г. Сталинской премии. Не уступающий тротилу синал стал основным видом взрывчатки, производившейся в Ленинграде.
Когда владивостокские крейсера ходили вокруг Японии… – При очевидно печальном для России результате Русско-японской войны 1904–1905 гг., действия отряда владивостокских крейсеров заслуживают многих похвал. Полагаю, что роман В. Пикуля «Крейсера» (первое издание в 1985 г.) оставил глубокий след в душе многих людей моего поколения. Вряд ли когда-то будет написано более живое художественное произведение, посвященное
Быстроходные лайнеры, превосходящие в скорости любую подводную лодку, совершали свои переходы в одиночку. – Среди них были английские «королевы» («Квин Элизабет», 83 637 тонн водоизмещения, скорость 29,5 узла; и «Квин Мэри», 81 235 тонн водоизмещения, скорость 28,5 узла), «Аквитания» (44 786 тонн водоизмещения, скорость 24 узла), реквизированный французский «Иль де Франс» (43 450 тонн водоизмещения, скорость 23 узла), а также реквизированный голландский «Ниеу Амстердам» (36 287 тонн водоизмещения, скорость 20,5 узла). Вместе они обладали совершенно невообразимой логистической производительностью, перевозя многие сотни тысяч военнослужащих с огромной скоростью.
Лайнер «Квин Мэри» до сих пор сохраняется в Лос-Анджелесе в виде плавучего отеля и музея.
Когда гидросамолеты на воду садились и плавающих людей из пулеметов расстреливали на выбор. – Это описание данного эпизода я считаю абсолютно достоверным. Мой дед пережил Таллинский переход, и его рассказ я запомнил во всех подробностях. На борту штабного корабля КБФ «Вирония» (в некоторых источниках он также именуется плавбазой) из Таллина кроме бойцов и командиров 10-го стрелкового корпуса эвакуировали и большое число раненых, что позволило (очевидно, неправомерно) обозначить его огромными полотнищами с красными крестами. По рассказу деда, пикирующие бомбардировщики «целились прямо в красные кресты». Ju-88 (из состава 2.KG/77) добились минимум одного прямого попадания и нескольких близких разрывов.
Многих людей взрывами выбросило с палубы за борт. Отличный пловец, дед уже в воде избавился от личного оружия и планшетов с документами и через некоторое время был подобран катером, спасавшим людей. Катер был переполнен, но его командир узнал деда в лицо – всего несколько дней тому назад тот подарил ему трофейный пистолет. Благодаря этому деда взяли на борт и позже пересадили на другое судно. Через несколько часов тяжело поврежденная «Вирония» подорвалась на мине и затонула; подорвался и затонул и транспорт (названия дед не знал), на котором он шел теперь. Деду повезло найти спасательный круг, но к нему подплыл цепляющийся за обломок доски здоровенный матрос, сказавший: «Братишка, отдай круг мне!» Дед спросил: «А как же я?» – и матрос показал, что у него нет обеих ног: он был одним из многих эвакуируемых раненых, спасающихся после гибели кораблей и судов. Дед обменял спасательный круг на доску и поплыл прочь…
По его рассказу, экипажи севших на воду вражеских гидросамолетов целенаправленно выбирали среди плавающих погибающих людей старших командиров, с орденами на груди, которых втаскивали на борт – в плен. Прочих они в упор расстреливали из пулеметов. Стреляли и по нему, но дед глубоко нырял, и по нему промахивались. Гидросамолеты он счел финскими, а не немецкими: поскольку дед участвовал еще в Зимней войне, то возможно, что это верно. Постепенно обломки с цепляющимися за них людьми растаскивало в стороны ветром и течениями, разворачивающиеся сцены были ужасными. Погибающие люди хором пели «Интернационал»… За плавающее бревно цеплялось несколько человек, у них был один пистолет на всех. Передний отдавал пистолет заднему, тот стрелял ему в затылок и передавал пистолет дальше назад – и так до последнего человека на этом бревне…
Все это длилось много часов. В воде дед провел в общей сложности семь часов и был спасен базовым тральщиком. «Я думал, что тральщик – это маленький корабль, но этот показался мне просто огромным». От долгого пребывания в холодной воде дед так распух, что не мог двигаться. На борту тральщика он и прибыл в Кронштадт, и большой воды он боялся потом всю жизнь… И всю жизнь говорил: «Флот нас бросил»…
Ни одной причины сомневаться в правдивости рассказа деда у меня нет. Это был щепетильно честный и прямой человек, идеал боевого офицера того железного поколения. К немцам, кстати, дед всегда относился со спокойным уважением. Мнение одного весьма глубоко уважаемого мной специалиста по истории флота, написавшего
В то же время врача нужно готовить восемь лет только до выпуска, когда он начнет хоть что-то соображать. – Традиционная американская система подготовки врачей включает четыре года обучения в колледже (причем любого профиля) и четыре года в медицинской школе, затем следует резидентура со специализацией и сертификацией после ее окончания. Чудовищная нагрузка в ходе обучения в медицинской школе приводит к огромному отсеву; все годы до окончания резидентуры молодые медики живут в непрерывном стрессе и в бедности; только после ее окончания они становятся востребованными и высокооплачиваемыми специалистами. Имея степень доктора медицины там и врача-лечебника (то есть не прошедшего специализацию врача) здесь, сразу после окончания медицинской школы и медицинского института соответственно, врачи малопригодны для самостоятельной лечебной работы. Они требуют еще несколько лет постдипломного обучения в весьма жестких контролируемых условиях. Никаких «ускоренных выпусков» в годы войны в медицинских школах США, разумеется, не было.
То, что медики на войне являются самыми дорогостоящими специалистами из всех, нам совершенно открыто объясняли в ходе обучения в медицинском институте. Интересно, что твердую поддержку этой точки зрения я неожиданно встретил в книгах блестящего писателя-фантаста Алексея Бессонова (псевдоним Алексея Ены).
Посольства были, разумеется, обложены сверху донизу… Но ничего не стоило узнать номер этого завода, тип и объем его продукции… – Такие рассуждения об особенностях работы разведки в России я встретил сразу в нескольких англоязычных источниках и счел заслуживающими внимания. Вместе с тем вплоть до конца 1950-х годов, когда начались активные полеты американских высотных самолетов-разведчиков U-2 над территорией Советского Союза, правительства и разведки всех стран находились в поразительном, практически полном неведении о реальных индустриальных возможностях Советского государства. Это неведение ненамного отличается от провального уровня точности их оценки абвером перед началом вторжения в Советский Союз в 1941 г., если для немцев стало неожиданностью существование у РККА современных средних танков, да и сама возможность развертывания в Советском Союзе массового производства всего спектра отличных образцов современной военной техники в условиях очевидно проигрываемой войны… Сокрытие в секретности факта достройки и ввода в строй нескольких крупных боевых кораблей (притом что это, как я уже признался выше, не было реально само по себе) не кажется мне на этом фоне таким уж абсолютно невозможным.
В конце концов, разведки западных держав вплоть до завершения войны и начала оккупации Японии понятия не имели о фактических характеристиках японских корабельных торпед (кислородных 610-мм торпед типа 93, широко известных как Long Lance («Длинное копье»), содержащих 490 кг (с 1943 г. модель 3 – уже 780 кг) взрывчатого вещества и с дальностью хода до 40 км) и линейных кораблей типа «Ямато» (полным водоизмещением свыше 72 тыс. тонн, с бронированием, достигающим 410 мм (главный броневой пояс) и 650 мм (лоб башен главного калибра), а главное – 460-мм орудиями главного калибра). По уровню закрытости Советский Союз той эпохи кажется мне вполне сравнимым с Японией.
Куда хуже была потеря значительной части 106-й пехотной дивизии. – Американская 106-я пехотная дивизия являлась последней по порядковому номеру, но не последней по дате формирования. В нашей реальности дивизия прибыла в Англию 17 ноября 1944 г., была переброшена во Францию 9 декабря, к 11 декабря заняла протяженный участок линии фронта, и уже 16 декабря попала под удар наступающих немецких частей (Арденнское наступление, широко известное как «Битва за Выступ»). Два из трех полков дивизии (422-й и 424-й пехотные) попали в окружение и уже 19 декабря 1944 г. сдались немцам (!!!). При всем моем уважении к сухопутным войскам США образца конца 1944 г., данный эпизод со всей очевидностью показывает результат встречи на поле боя новичков с ветеранами.