Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
Любопытство и сейчас было главнейшим чувством в Анином сознании. Дистанция была слишком велика для ее опыта, но стрельнуть по офицерам-танкистам хотелось. Она наблюдала за ними минут двадцать, а всего лежала на вмятом в ложкообразную ячейку ватнике уже часа четыре – без еды, почти не шевелясь, без, извините, туалета.
Со всех сторон то и дело стукали одиночные выстрелы, иногда трещала короткая очередь пулемета, непонятно куда направленная. Возможно, ее выстрел и не заметят, а если она промахнется, то и точно не заметят: подумаешь, лишний щелчок. Половину своей фляги Аня извела на полив земли перед ячейкой, чтобы прибить пыль. Нет, не заметят.
По миллиметру приближаясь напрягшимся веком к жесткому кольцу прицела, Аня поиграла пальчиками на спусковом крючке, разминая связочки. Вряд ли попадешь, но попробовать стоит, все равно больше никого не видно. Двое на танке все так же продолжали водить биноклями. Может быть, они делали и что-то другое, но движения были похожими, а никаких деталей разобрать было невозможно. Бликов не было, то ли из-за того, что солнце уже склонялось за их спинами, то ли из-за просветленной оптики их биноклей.
Выцелив правого, как чуть более высокого и, значит, по идее, являющегося лучшей целью, Аня начала по волоску выбирать отлаженный под ее палец спуск. Это заняло секунды две, в течение которых ложе устроенной на левой ладони винтовки колебалось вверх и вниз на доли миллиметра, в такт ее пульсу. «Раз-и-раз-и-раз» – обычное стрелковое упражнение, завершенное все равно неожиданным толчком приклада в расслабленные мышцы плеча.
Произведя выстрел, девушка уткнулась лицом в землю, не собираясь вытягиваться вперед с любопытством торопящегося в покойники человека. Кто-нибудь мог заметить вспышку на нейтралке и тогда сейчас начнет полосовать ее пулеметом. Нет, вроде обошлось.
Процепенев в позе «лежать» с полминуты, Аня осторожно поглядела в прицел. Так, танк стоит, ничего ему не сделалось, а вот людей на крыше башни больше нет. Теперь можно подумать. Если в шести сантиметрах от твоего уха просвистит пуля, ты, разумеется, попытаешься укрыться, нырнуть куда-нибудь. Но стреляла она не в голову, а в грудь, как и следует на такой большой дистанции. Черт знает, попала или нет, но штаны ребята наверняка обмочили.
Вот обидно… Аня ощутила разочарование. Столько стараний, а ничего не известно…
– Дура, – сказал ей вечером командир батальона, которому она после отчета пожаловалась на свою неудачу. – Жива осталась – и радуйся. Старший сержант во второй роте пулю в башку получил, перепрыгивая из одного окопа в другой. С чего, спрашивается? С того, что тот, кто его прикончил, оказался более осторожен. Вот и ты такой будь. Надоело похоронки писать, а уж на девчонок…
Комбат был молодой и красивый, но ей, конечно, не светило. Обычная она была, не красавица, не актриса. Просто натасканная на человечину девочка в звании младшего сержанта и в возрасте восемнадцати лет, пережившая всего лишь второй день своей войны.
Узел 6.0
17–18 ноября 1944 года
Запланированное на утро семнадцатого ноября наступление американских, британских и немецких танковых частей, которое должно было завязать сражение, задержалось почти на шесть часов. Вечером предыдущего дня погибли сразу два ключевых тактических командира. Генерал-майор Эрнест Хармон по прозвищу Гравийный Голос, командир американской 2-й бронетанковой дивизии, был убит шальной пулей во время командирской рекогносцировки, а почти весь штаб английской 29-й бронетанковой бригады вместе с ее командиром был уничтожен, попав на марше под удар русских штурмовиков.
Это были случайности, но они оказали значительное влияние на темп наступления. Темп являлся одним из наиболее важных факторов, определяющих успех в современной войне, вместе с внезапностью и силой удара. Когда неизвестно откуда прилетевшая пуля пробила грудину человека с двумя серебряными звездами на каске, это не ослабило непосредственной силы «железа» дивизии, но заставило потерять время на замену убитого.
Гибель второго генерала за несколько часов на узком участке фронта, еще до начала наступления, сбила темп еще больше. Было признано необходимым сменить систему позывных и принятый на настоящее время вариант шифра, заново проконтролировать схему взаимодействия с авиачастями, находящимися в подчинении трех независимых структур, не слишком стремящихся к слиянию в экстазе.
В общем, за ночь и прихваченные часы следующего дня сделать сумели немало. Наступление началось в полдень вместо шести утра – не такая уж большая разница.
За две недели маневренных, за отсутствием фронта, боев на равнинах Северной Германии советские и немецкие войска, а потом и подключившиеся к ним остальные (американцы, англичане, канадцы и французы) немалому научились. Достаточно крупные по объему задействованных войск сражения длились пока не более одного-двух дней, почти никогда не приводя к ясному результату. Ни русские, ни их противники не стремились обязательно оставить за собой поле боя. Было ясно, что в сложившейся ситуации это не имеет ровно никакого значения.
Советские войска дрались на чужой территории, и оставленный ради тактического удобства городок, занятый всего-то пару дней назад, их совершенно не волновал. Натыкаясь на сильное противодействие немецких частей на заранее подготовленных рубежах, русские подвижные части отходили, чтобы нащупать слабое место на другом участке. Удавалось им это достаточно регулярно, большая часть Ганновера и Северной Вестфалии представляла собой «слоеный пирог» из десятков механизированных групп, на ощупь ищущих друг друга.
Если набрать из разных весовых категорий тридцать боксеров, завязать им глаза и выпустить их на достаточно просторный ринг, можно будет заметить интересные закономерности. Прежде всего часть боксеров, у кого повязка не слишком плотная, будут что-то через нее видеть, хотя бы в виде размытых контуров. Поэтому этим конкретным спортсменам не придется тратить много времени на ощупывание формы носа и веса мускулов встретившегося им соседа по рингу.
Отвратительная разведка американских частей стоила им в эти недели немало крови, но учиться они начали, надо признать, быстро. Кроме того, выяснилось, что группа самых мускулистых участников общей свалки, оттопыривающих руки в стороны из-за невероятного обхвата бицепсов, держит удар несколько хуже других. Сложно представить себе настоящего боксера, который при виде собственной крови, текущей из подбитого носа, начинал бы плакать тонким голосом и проситься домой. Между тем именно это и происходило.