Варькино поле
Шрифт:
Её удивляло, как чутко и трепетно относились баре Аверины к жалобам крестьян на несправедливость. Жалобщиков внимательно выслушивали, разбирались в ситуации, исправляли, если считали нужным. Потом и она сама привыкла к этому. Нет, быстрее – смирилась, чем привыкла, ибо воспитание не позволяло полностью доверяться простолюдинам.
Состоятельные. Бедных среди крестьян Дубовки не было. А если и были, то скорее ленивые, чем бедные. Ну-у, этаких можно сосчитать на пальцах одной руки: Кузьмины, Ганичевы, Поповы. И всё!
Аверины передают из уст в уста завещание первого поселенца, основателя деревни Дубовки, зачинателя их дворянского рода отставного штаб-ротмистра армейской кавалерии, участника Бородинской битвы Аверина Данилы Михайловича, который
– Благополучие хозяина полностью зависит от работоспособности, свободы и благополучия крестьян. Заботься о них, как о самом себе, и тебе воздастся сторицей! Сам довольствуйся малым, думай о людях. Благодари Господа Бога за каждый прожитый день.
Со временем это завещание стало нормой жизни, фамильным лозунгом, руководством к действию, и оно не преминуло положительно сказаться не только на делах господ, но и на крестьянском благосостоянии тоже.
В Дубовке усилиями Авериных была открыта и действует вот уже несколько десятков лет начальная школа для деревенской детворы с приглашённым из Смоленска тогда ещё молоденьким учителем-народником, подвижником милейшим Жарковым Иваном Фёдоровичем.
Расчёты с нанятыми работниками производятся регулярно, при полной открытости. И, что самое важное, оплачивается наёмный труд крестьян щедро, в отличие от соседей-помещиков, за что соратниками по классу не раз подвергались обструкции.
Евгения Станиславовна уже всерьёз подумывала о приглашении в Дубовку земского врача. Вначале может быть не на постоянной основе, просто с регулярными приёмами в определённые дни, а уж потом можно будет и устроить небольшую больничку в каком-нибудь милом и уютном уголке деревни. Благо, лес свой, за строительными материалами дело не станет. С питанием больных тоже не должно быть сложностей, если уж кто-то окажется на больничной койке: не обеднеют Аверины. И с местом для лечебного заведения нет проблем: природа позволяла выбрать самое лучшее, самое-самое… Барыня ещё при живом муже присмотрела такое место рядом со школой, со стороны Пескарихи. И река рядышком, и рощица берёзовая, что парк городской… Чем не райское место?! Она не будет возражать, если в лечебное заведение в Дубовке будут обращаться за помощью и крестьяне других деревень. Не убудет, а люди здоровее станут. И дополнительный доход врачу ой, как не помешает!
В то же время Аверины всячески поощряли и поощряют труд подданных на их приусадебных участках. Тут и беспроцентная выдача семенного материала, и помощь тягловой скотиной, инструментом, и многое-многое другое, тем или иным способом связанное со спецификой крестьянской жизни. Каждую весну по просьбе общины баре отправляли людей на безвозмездной основе вспахать огороды немощным и старым, кто уже не мог сам содержать коня, однако ещё был в силах кормиться с собственного участка. Шли на помощь тем, у кого не было родственников, готовых и обязанных содержать состарившихся предков. Помогали при посадке огорода, а если надо, то и при уборке урожая. Взамен Аверины ничего не просили и ни на что не претендовали: это были жесты доброй воли со стороны более сильного, более состоятельного; так требовали нормы христианской морали и нравственности. Это был один из элементов их уклада жизни. И обращение бар с крестьянами скорее дружеское, уважительное, чем повелительно-господское. Дети разных поколений Авериных не гнушались и не стыдились игр с деревенскими сверстниками, росли вместе, получали начальное образование в местной школе, сидели за одними партами. И лишь достигнув определённого возраста, отправлялись родителями в учебные заведения Смоленска для дальнейшего обучения, или приглашались учителя в имение.
Нет, революционных, бунтарских настроений не улавливает барыня Евгения Станиславовна. Откуда быть бунтарям в Дубовке? Ей кажется, что такое недовольство может спровоцировать лишь неуважительное отношение господ к крестьянам. Но у них, у Авериных, это совершенно
Они, баре Аверины, были патриотами, настоящими – не книжными. Понимали прекрасно, что Россия будет сильна и богата лишь тогда, когда сильным и состоятельным станет каждый гражданин России. Вот и радовались искренне каждому крестьянину, каждой семье, сумевшей хоть на чуточку стать богаче, состоятельнее, грамотнее.
Женщина свято верит, что все эти красные власти временны, не долговечны. Вот-вот соберутся умные головы в Санкт-Петербурге, позаседают, выработают хорошие, строгие законы и снова над Россией воцарится мир и покой. Если бы не верила в это, не стала бы отправлять дочурку в Смоленск, держала бы её при себе, под строгим материнским глазом, под контролем.
И сынок Алёшенька… Конечно, она понимает его: как-никак, а он – кадровый офицер. Этим всё сказано. У них в роду защитник Отечества если не обожествлялся, то уж ценили его по достоинству – это точно. Вот и сейчас семьи погибших и раненых на войне односельчан находятся под особым контролем барыни. Помимо того, что государство, уездная казна выплачивает им пособия, она, Евгения Станиславовна, считает своим долгом доплачивать семьям по пять рублей деньгами за погибших земляков, и по три рубля – раненым. Это не считая пособия со стороны сельской общины.
Сына Алексея она хорошо понимает. Но вот эти последние новости из уездного городка?! Как там будет? Неужели не обойдётся, как уже обходилось миром не один раз это противостояние новых властей и военного гарнизона? Дай-то Бог, дай-то Бог! Спаси и помилуй.
А Серёжка? Поздний ребёнок. Они с мужем уже и не чаяли родить, а вот, поди ж ты! Баловень, любимец… Его бы на ноги поставить, в люди вывести, дать хорошее образование. Учитель Иван Фёдорович говорит, что у ребёнка поразительные способности: стихи запоминает после первого прочтения. В таком возрасте, а уже умеет считать, складывает двухзначные цифры в уме. И рисовать любит. Смышлёный. А уж любознателен, жалостлив! Золото, а не ребёнок, мечта каждой матери.
Женщина ещё стояла на крылечке, думала, размышляла сама с собой, смотрела на деревню, переводила взгляд на поля, и дальше – за речку Пескариху, туда, где лежит на просторах огромная взбунтовавшаяся, вздыбившаяся Россия.
– Как оно будет? Как? Неужели наступит конец света? Спаси и сохрани, Господи!
Она наслышана о страшной резне между соотечественниками, и не понимает этого. Душа не приемлет, разум и сердце противятся, бунтуют против такой ужасной несправедливости: неужели русский убивает русского? Не иноземца, не врага земли русской, а свой убивает своего? Узаконены, стали нормой убийства без суда и следствия. Уму непостижимо! Человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит… Будто дикари доисторической эпохи… В кои-то века такое было на Руси?! За что убивают? Чем провинился один русский человек перед другим, чтобы они, отбросив и поправ всё святое, принялись с неистовством, достойным другого применения, истреблять друг друга?! Кто тот злой демон, который умудрился столкнуть лбами русского с русским?! И искры от этого столкновения разлетелись по всему миру, «подожгли», взбудоражили не одну страну. Уже и Англия, Франция, далёкая Америка оказались втянутыми в очередную русскую смуту. Даже на Востоке, говорят, японцы что-то замышляют против России.