Вартанян
Шрифт:
— Среди мужей и военные — офицеры? — Да.
— И всё общение на языке той страны, где вы были? Тогда язык был уже освоен?
— Освоен. Но все равно в то время не был еще таким сильным. И мы заметили, что им, скажем, местным, очень нравилось разговаривать вот так: они — чисто, мы — с акцентом… Вот вам еще один эпизод. Муж завербовал одного молодого парня, отец его — ответственный работник ЦРУ, американец, мать — из Европы. Познакомились, когда еще был мальчиком, учился. И определенные мысли были: вот подрастет, встанет на ноги. Он мужа даже называл «дядей», и Жора его всё время направлял: иди по стопам отца, и для этого надо хорошо учиться.
А
Муж предложил ему подработать. Для этого надо познакомиться с журналистом из солидного издания, они нуждаются в информации. И молодой человек соглашается. В один прекрасный день подъезжает наш товарищ, отлично подготовленный для такой встречи, туда, к нему.
— Действительно, журналист?
— Что вы! Превратился в журналиста на один день. Он сейчас у нас работает. И молодой знакомый сообщает мужу: приехал человек, хочет встретиться. Жора говорит: встречайся. Затем новый визит нашего знакомца: журналист предлагает делиться информацией, скажем, о политике, экономике. И молодой человек честно признаётся, что вот это он может, а вот это — нет. И получает совет от мужа: соглашайся только на то, что можешь, за недостижимое — не берись.
— Гоар Левоновна, я так понимаю, что это было «под флагом» другой страны?
— Да, совершенно другой.
— И какой же хороший должен был быть у этого «журналиста» иностранный язык…
— Должен быть прекрасным. Короче говоря, молодой человек рассказывает нам, что все его условия — это может, а то нет — «журналист» принял. И даже выдал ему аванс — неплохую сумму. Обратился парень к мужу с просьбой: «Пожалуйста, не говорите об этом моему отцу». Жора «с удивлением» спрашивает: почему? И получает откровенный ответ: «Дядя, понимаете, папа каждый месяц дает мне по тысяче долларов, а если я скажу, что появился приработок, платить перестанет».
— Злато в мире правит бал. И эта была долгая связь?
— Конечно. Понимаете, муж еще в юношеские годы покупал мальчику подарки. Делал это без всякого. И обратил внимание, что тот тянется к деньгам. Наблюдал за ним, оценивал, что даст эта связь. Он действительно помогал парню, и обстановка подтверждала, что дядя готов дать ему верный совет, оказать услугу. Это стремление заработать побольше было удовлетворено. Похожее случается, предположим, и с женщинами. И должна сказать, что на таких людей у Жоры было какое-то обоняние. Если он что-то намечал, то добивался. Была аура. Он мог. Заходил, что-то рассказывал, и атмосфера менялась, становилась дружелюбнее.
— Я это испытывал на себе.
— И всё это несмотря на то, что он не навязывался, не стремился переместиться в центр внимания. Знаете, за все годы совместной жизни мы никогда не ссорились. Даже слова громкого в разговоре у нас не было. Если в чем-то разногласия, решали их мирно — садились, разговаривали, начинали рассуждать, крика в доме никакого. Я бы тоже могла что-то сказать, типа «ну хватит!». Нет, не было.
— А сложно все время на иностранном и на иностранном?
— Нет, привыкли. И было уже все равно. Естественно, ни слова на русском. И, случалось, приезжали сюда, садились в машину, и можно на русском — но голоса своего на русском не узнаешь, как будто не ты говоришь. Потом, через минут двадцать, через полчаса привыкаешь. Интересный переход. После отпуска едешь не сразу туда, не в свою страну, куда-нибудь поближе к нашим границам. Там дней за пятнадцать привыкаешь. Работа очень нелегкая…
— Сколько лет там прожили?
— Десятилетия.
— И принимали за своих?
— Нет, в одной стране они знали, что мы — чужие. А разговариваешь с незнакомыми, в магазинах — и меня-то вообще принимали за свою, Жору — тоже.
— Паспорт был той страны, где вы жили, или еще иранский?
— Сначала — «родной», иранский. Потом стал той страны. Но мы меняли много паспортов — в зависимости от разных обстоятельств. Вы же знаете эпизод, когда мы первый раз туда приехали?
— Нет.
— Ну, если коротко и без ненужных подробностей… Срок наших паспортов был на три месяца. Значит, должны были пойти в посольство какой-то страны, не Ирана, чтобы нам разрешили получить визу на въезд в нужное нам государство. Идем туда, сюда, и везде говорят: вначале, пожалуйста, пойдите к своим, к иранцам, ваши паспорта всего на три месяца, и мы не можем…
— В иранское посольство идти не решались?
— Не хотелось: семь лет не были, ведь жили в СССР. В одном посольстве нам отказали, пошли в другое — как давать визу, когда паспорт вот-вот заканчивается? И третья попытка — тоже неудачная, никто и ничего не дает. А что нам делать? Смотрим друг на друга. И нашим мы не можем ничего сказать, потому что связи пока нет, мы уже сами по себе. Даже знаков, что обычно выставляют приехавшие нелегалы, мы не ставили. Ехать обратно домой — глупо. Сидим, размышляем, что делать…
— Мыслей о возвращении в СССР, где помогут сделать нужные документы, не возникало?
— Нет, должны были решать задачу сами. Всё предусмотрено, такая большая работа позади. Понимаете, в ту пору проблем было больше, чем теперь. Пример вам: нитки, если надо было пришить что-то или укоротить, должны были быть настоящими, «оттуда». Вдруг кто-то обратит внимание. Значит, специально «оттуда» надо было и привозить. Сейчас кто на это смотрит? Везде и во всем мире всё одинаковое, сегодня легче — в этом плане, даже очень легко…
Решили ехать в иранское посольство. Наняли шикарную машину с водителем. Жора — всегда элегантен, я — в своем лучшем и в драгоценностях. Подъезжаем, выходит какой-то клерк: что вы хотите? Муж с достоинством: хотим встретиться, познакомиться с послом, мы же иранцы и как без визита вежливости? Тут же выходит посол, посидели — познакомились. Пьем кофе, и разговор, понятно, вокруг Ирана, для нас фарси в то время язык самый родной. Чувствуем, посол не разочарован: говорим, рассказываем…
И потом, между прочим, муж замечает: мне надо еще паспорта наши продлить, ну, ладно, я завтра заеду. Завтра! Так и сказал. Даже я удивилась: ничего себе завтра. Посол удивился: да я вам сегодня сделаю. Зовет какого-то служащего, тот забирает наши паспорта, уходит. Через десять минут несут. «Извините, у вас местом рождения значится Решт…»
— Довольно известный иранский город.
— Именно, а у Жоры написано было «Ростов». Написание по-фарси довольно похожее. Муж подтверждает: да-да, Решт. Но в паспорте читается «Рашт». Не буду вам докучать правилами правописания.
— Ой, как они в персидском сложны!
— И чтобы не обременять гостей посла, услужливый дипломат пошел, перевел, принес новые паспорта, где вместо довольно опасного для нас «Ростова» написал Решт. Представляете, как нам повезло!
— А ваш паспорт? Вы же тоже родились в Союзе.