Варвары ледяной планеты
Шрифт:
Я качаю головой.
– Я не понимаю.
Джорджи вскидывает руки.
– Нвврммд. Фн српрз фрлайтр.
– Ха, – говорит Лииз.
Они все начинают болтать и жестами указывать на стену. Я, нахмурившись, смотрю на них. Мне не понятен их интерес к задней стенке с ее мигалками, и наш односторонний разговор нас ни к чему не приводит.
– Я с Джорджи вернусь к своему народу, и мы заполучим ей кхай. Тогда я привлеку своих охотников, и мы вернемся за всеми вами. Я обещаю.
– Дохн фргтдиз, – говорит Лииз и постукивает по шишке на своей руке.
– Ейевохнт, – говорит ей Джорджи. Решительный взгляд накрывает лицо моей пары, и я спрашиваю себя, о чем таком
* * *
По настойчивому требованию Джорджи мы оставляем все зимние шкуры и два из моих ножей женщинам. Мы также оставляем и всю еду. Это огорчает меня, потому что моя пара будет той, кому придется страдать, но нежными поглаживаниями и улыбающимися глазами она заверяет, что в порядке. По-моему, возможность обеспечивать своих людей ей доставляет удовольствие, так что я не жалуюсь. По пути есть и другие пещеры охотников, и, если мне придется, я обшарю каждую из них, чтобы одеть мою Джорджи. Их снова можно будет пополнить весной, когда растают самые глубокие снега, и у охотников настанут более легкие дни.
Мы машем на прощание женщинам, и Джорджи частенько вытирает глаза. Я знаю, что она беспокоиться о них. Несмотря на питание, этим утром все они кажутся чуть больше уставшими, слегка бледноватыми.
Именно из-за отсутствия кхай столь важно доставить Джорджи к моим людям и как можно скорее. Мне не по силам завалить са-кoхчк в одиночку. Это - задача, которая требует многих охотников с сильными копьями.
Я несу маленькое тело Джорджи на своей спине и, спускаясь с горы, следую по другому маршруту. На этот раз я не иду по извилистым охотничьим тропам, а направляюсь прямиком по поверхности земли, как летают крылатые птицы. Этим путем вместо многочисленных пещер охотников по пути домой нам встретиться лишь одна: пещера старейшин с ее странными гладкими стенами, которая мало чем отличается от пещеры Джорджи.
Моя пара, кажется, понимает мое чувство крайней срочности. Мы останавливаемся лишь на краткие передышки, чтобы снова наполнить кожаный мешок для воды или чтобы облегчить себя. Когда два солнца уже высоко в небе, я ловлю пернатого зверя, и Джорджи не возражает, когда я предлагаю ей сырые лакомые кусочки. Потребуется слишком много времени, чтобы собрать дрова для костра. Мы едим, а потом снова отправляемся в путь.
День превращается в бесконечный цикл бега и ходьбы пешком, и даже легкий вес Джорджи с каждым часом становится все более тяжелым. Тем не менее, я не опускаю ее вниз. Мои силы гораздо больше подходят для такого перехода, нежели ее. Она крайне истощена. Ее хватка на моей одежде с каждым часом все слабее, и меня беспокоит, что мы можем потерять хороший темп, но именно тогда вдалеке появляется знакомый, покрытый снегом, прямоугольный холм. Я вздыхаю от облегчения и указываю Джорджи на него.
– Луксвеерд, – зевая, говорит она. – Вигоиндер?
– Там мы сегодня остановимся, – говорю я ей. – Отдохнем и заночуем, а завтра мы вернемся к моим людям.
Мысленно я отмечаю охотников, которые могут помочь мне сопровождать больных людей Джорджи в сторону дома. Mэйлак, будучи целителем племени, тоже захочет пойти, но у нее маленький ребенок. В таком случае пойдет ее пара – Кэшрем. Рахош, если он вернется из своей охоты. Рокан. Салух. Зэннек. Хэйден. Дагеш.
Все они - неспаренные охотники, за исключением Кэшрема. Было бы умнее выбрать именно спаренных, чтобы не было никаких стычек из-за маленьких женщин, но я не хочу возникновения беспорядков среди своего племени. Я знаю, что мужчины будут жаждать увидеть женщин, особенно после того, как я вернусь со своей
Я вдумчиво потираю ее руку. Я не буду отказывать моим мужчинам в надежде увидеть, будет ли их кхай резонировать с людьми. Особенно, когда я испытал наслаждение от возвращения к жизни своего собственного.
Мы забираемся внутрь пещеры, и Джорджи вскрикивает от чудаковатости стен. Не могу ее упрекать за то, что она так удивлена. Стены покрыты тонким слоем льда, из-за этого они выглядят странно блестяще, что несколько напрягает. Выглядит так, будто гигантская рука зачерпнула из этой пещеры все неровности и покрыла все льдом, оставив гладкие одинаковые стены. Но здесь есть шкуры и дрова, и протяжный заслон, скрывающий вход. Я опускаю Джорджи вниз и подготавливаю пещеру.
К моему удивлению, она немедленно начинает делать пирамиду из запасов дров в то время, как я занавешиваю дверное покрытие. Она застенчиво мне улыбается.
– Вант лн.
Мое сердце заполняется гордостью. Я направляюсь к ней и, игнорируя костер, обнимаю ладонями ее маленькое лицо. Она прекрасна с ее плоским носиком и всем остальным, и я одержим необходимостью прикасаться к ней.
Она улыбается мне, и кхай у меня в груди начинает решительно напевать. Костер может подождать. Мой кхай и мое тело ноют от желания по ней с самого утра. Больше не вынести, и у меня такое ощущение, будто я буду страдать от настоящей физической боли. Я дергаю ворот ее кожаных одежд.
Джорджи хихикает чарующим звуком. Она прижимает маленькую, холодную руку к моей груди, именно там, где под моей кожей вибрирует мой кхай.
– Лвт внйтв пр, – нежно говорит она. Тогда она смотрит на меня своими необычными, белыми глазами и запрокидывает голову для поцелуя.
Я хватаю ее и прижимаю к себе, помня о ее травмированном запястье. Я хочу прикасаться к каждому ее местечку. Хочу отведать на вкус всю ее. Кхай внутри меня требует спаривания, и это - призыв, на который я хочу ответить. Я целую ее именно так, как она того требует, провожу губами по ее губам, прежде чем скольжу языком в ее рот, чтобы испробовать вкус. Это не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал, и я нуждаюсь в нем, в этом поцелуе с Джорджи, снова и снова. Я люблю, как ее гладкий язык трется о мой.
Она столь же изголодалась по моим прикосновениям. Ее пальцы дергают свою одежду до тех пор, пока она не обнажает передо мной свои груди. Я стону, увидев их, и опускаюсь на колени, чтобы втянуть сосок в рот. Я обожаю ее груди, насколько они похожи и в то же время отличаются от тех, что у женщин моего народа. Ее розовый сосок твердеет, когда я касаюсь его, но, когда потираю его между пальцами, кожа его по-прежнему мягкая в отличии от твердых, окостеневших кончиков сосков моих собственных женщин племени. Мне любопытно, как выглядят человеческие детеныши, если у их матерей такие мягкие, нежные выпуклости. В этот момент я представляю себе своего ребенка и придавливаю Джорджи к себе.
Наш ребенок. Наполовину ша-кхай, наполовину человек.
– Ммм, – нежно говорит она, и я понятия не имею, мурлычет ли она или произносит еще одно из своих странных человеческих слов. Я облизываю ее груди, чтобы отвлечь ее, и она снова стонет. Тогда она протягивает вниз руку и, обхватив мой член, поглаживает меня через кожу моих штанов.
От этого прикосновения я едва не кончаю, испортив все. Шипя, я распутываю узлы, которые держат одежду на моей талии, и высвобождаю свой член. На этот раз спаривание будет быстрым и не очень-то изысканным. Мне не важно. Судя по звукам, которые издает Джорджи, и тому, как она сжимает в своей руке мой член, я не сомневаюсь, что ей тоже все равно.