Варяг. Мечи франков
Шрифт:
Сергей помотал головой.
– Уяснил что? Что это вообще было? Кто это был?
– Кто это был, тебе виднее, двоедушец. – Избор присел рядом с полуволком, погладил, пробормотал успокаивающе: – Все, все, дурачок. Минуло уже, отпускает.
– Но ты знаешь? – с напором спросил Сергей.
– С чего ты взял? – Измор хмыкнул. – Я не знаю, я ведаю. Творю, что должно и что нужно. И сейчас то же было.
– Было, говоришь? – Сергей даже зубами скрипнул. – И зачем тебе это было нужно?
– Мне? – вновь удивился Избор. Очень искренне удивился. – Не мне. Тебе.
И другим тоном, благодушно-доброжелательным:
–
– Девчатинки захотелось? – язвительно осведомился Сергей.
– Угадал. Я, знаешь, всегда до этого дела охоч был. В твои годы…
Сергей понимал, к чему разговор. Ведун «замыливает» ему память. Размывает воспоминание о том, что видел Сергей, превращает воспоминание о белом и черном в подобие сна. Уводит с поверхности вглубь, чтобы спустя некоторое время воспоминание перестало быть реальным, превратившись в «А не привиделось ли?». Старый уже так делал, и Сергей раньше не успевал понять, что происходит. Теперь же наловчился. И замечать, и противодействовать. Более того, догадывался, что это часть тренировки. Той самой: научиться видеть невидимое. Собственно, только этим они сейчас и занимались. Видеть и запоминать. Как это связано с родовым умением князей белозерских, Сергей не знал. И не факт, что связано. Но в жизни точно пригодится. Вернее, в выживании.
«Кто по Кромке не ходит, Нави не видит, – говорил ему Избор год назад. – Тому и не надо. Кому суждено в Навь уйти, тот увидит, когда срок придет. А прежде – лишнее».
«Почему лишнее?» – спрашивал Сергей, но ответа не получал. До этой весны. Нынче же Избор снизошел: «А ни к чему несведущим срок свой торопить. Глянет такой за Кромку – да и помрет от страха».
И захихикал еще противнее, чем обычно.
Сергей решил тогда: пошутил старый. Ан нет.
«Не в том дело, что он на смерть глянет, а в том, что смерть непременно глянет в ответ. А из простака от сего взгляда и дух вон».
«А из тебя – нет?»
«А из меня – нет. И из тебя нет».
«И с чего у нас такая стойкость?» – скептически осведомился Сергей. Он далеко не всегда мог понять: правду говорит ведун, шутит или очередной развесистой клюквой потчует.
«Мне сие по ряду дано. Ряд у меня с Той Стороной, а какой – тебе знать лишне. А ты хоть не ведун, а двоедушец. А сие значит: часть Нави в тебе. Свое своего не порушит… А может, и не от Нави та часть, – пробормотал Избор, будто вглядываясь во что-то за спиной Сергея. – Очень может быть, что не от Нави…»
«А от чего тогда? – спросил Сергей, весьма заинтригованный. – Что есть с той стороны, кроме Нави?»
«Много чего. – Ведун помахал растопыренной пятерней. – Столько, что и не счесть».
«Ну хоть что-то, – не отставал Сергей. – Что, например?»
«Например, Ирий», – сказал Избор.
Как интересно.
«А Ирий – это что?»
«То тебе лучше знать!» – отрезал ведун.
«Это почему же?» – удивился Сергей.
«А потому, что я там не был, а ты… – Избор ткнул Сергея в лоб твердым пальцем. – А ты – был».
А за девками они отправились на выселки, располагавшиеся от ведунового жилья километрах в четырех. Совсем рядом по местным меркам.
Глава 6. Секс, клады и княжеская гордость
Выселки – это от слова выселять. Выселять, впрочем, можно по-разному. Можно, к примеру, сына семейного отселить. Добром и с добром. Такие изгоями называются.
А неугодных выставить. Из рода. Или из общества. Такие именуются извергами. На этих выселках обитали именно такие. Изверги. Кому княжьим повелением запрещено жить в городских посадах, близ дорог и на иной «цивилизованной» территории. Убрали их с глаз долой лет двадцать назад. Еще при прежнем князе.
Почему?
Верят неправильно. Вернее, у них неправильный бог.
– Изверги они. Чужой человек рассветной стороны чужую веру принес, – пояснил Избор. – Научил их змею кланяться [4] . И не тому, что Кромку бережет, а другому, мелкому, который только девок портить мастак. Прячется у них в соромном месте и блудить побуждает.
– И на что такой бог годен? – удивился Сергей. – Девок портить и без него найдется кому. И баб таких, что на передок слабы, хватает. И в лес их вроде не гонят. Иную муж вожжами поучит, и только.
4
Справка, не обязательная к прочтению. Змей как кумир – существо популярное. Достаточно Полоза уральского вспомнить. Последнего, кстати, достаточно часто полагают исконно славянской нечистью вследствие популярной привычки включать в не слишком богатую отечественную мифологию заимствованных у иных народов тварей. Змей как символ времени. Змей как образ конца света (у скандинавов), змей как символ энергии у индусов. И эротический символ, как же без него. Тем более некоторое внешнее сходство змея и фаллоса присутствует. В славянских мифах огненный змей – типичный инкуб. С классической атрибутикой в виде недолговечных драгоценностей, что подчеркивает его потустороннюю суть. Вещи из мира мертвых в мире живых не сохраняются.
– Эти как раз не слабы, – хохотнул Избор. – Очень даже неслабы. Ну да сам узнаешь скоро. А извергли их поначалу не мы, а община новгородская. Это они бежали далеко. В самую чащу забрались, чтоб забыли о них и службы змею править не мешали. – Ведун ухмыльнулся. – И, заметь, не мешают. Потому что я рядом. Присматриваю.
– А ты, значит, не мешаешь?
– А я им помогаю. – Ведун изобразил жестом, как именно он это делает. – А что иной раз мешок зерна или еще чего прихвачу, так это справедливо. Моя это земля. На два поприща окрест моя. Так у нас со Стемидом уговорено.
Неплохой кусочек, однако. И даже, как выясняется, не совсем безлюдный.
– А что еще этот змей может? – спросил Сергей. – Кроме блудилища. Вот тот же Волох, например, тоже это самое поощряет, но к нему все же за другим ходят. Приплод умножить, богатство. Еще волоховы жрецы целить умеют. И повеселиться, – добавил Сергей, припомнив последнее посещение капища.
– Ихний змеюк, они говорят, тоже богатство дать может. Клады стережет. И открывает тому, кто глянется.
– Или той. – Сергей пнул заленившегося коня.
Мара он к Избору не брал. На всякий случай. Вдруг скажет: «Подари!» С него станется. А этот с виду крепкий меринок мухортой масти оказался ледащий. Не пнешь – не побежит.
– Или той, – не стал спорить Избор.
– И как, много он им кладов наоткрывал? – поинтересовался Сергей.
– Покуда ни одного. Видать, не глянулся никто. – Избор хмыкнул. – Да сейчас сам увидишь. Приехали.
Верно. Сергей увидел.
Кладами в этом поселении точно не баловались. Низкие дома-землянки, коровенки на лугу – в южных деревнях иная коза покрупнее будет.