Варяги и Русь
Шрифт:
Заслушивались и вспоминали прежнее...
Как прежде-то жилось привольно! Каждый сам себе старший был и знать ничего не хотел, а теперь вот прислушивайся к тому, что на Рюриковом городище скажут...
Поэтому-то и находили себе отклик и сочувствие в сердцах славянских пылкие речи Вадима.
— Веди нас! Все за тобой пойдём! — слышались восторженные крики.
— Будь нам князем, дай нам правду не варяжскую, а родную, ильменскую!
Вадим, конечно, знал цену этим крикам. Понимал он, что, свергнув одного князя, ильменцы
А на Рюриковом городище шли беспечные пиры. Руар позабыл, что он не на родных скандинавских берегах, а среди буйного, не успокоенного ещё народа.
Эфанда больше сознавала опасность положения, чем беспечный воин. До неё дошли уже слухи, что на Ильмене далеко не всё покойно...
— Мутит всех Вадим! Снова на Ильмень вернулся, проклятый! — передавали Эфанде. — Как бы какого греха не вышло, ты бы князю-батюшке весточку послала.
Эфанда помнила рассказы своего супруга, помнила, какую роль играл Вадим в судьбе Рюрика, и поняла, что опасность действительно существует...
Она пробовала говорить Руару, но тот в ответ только рукой махнул...
— Да разве посмеют они? — говорил он в ответ на все доводы княгини, — узнал я их довольно! Трусы они и больше ничего!.. Чуть что — пятерых наших воинов достаточно, чтобы весь Ильмень с лица земли стереть!
Вадим был настолько дерзок, что явился даже в Новгород и ударил в вечевой колокол.
В Новгороде, конечно, знали об его появлении, поняли, зачем он и вече собирает. Горожане были всегда более благоразумны, чем обитатели берегов старого славянского озера, а потому хотя и явились на вече, но явились с опаской, в небольшом количестве.
Самому Новгороду новое правление доставляло такие выгоды, о которых прежде новгородцы мечтать не могли. Прежде всего благодаря сильной дружине Рюрика и прекратившейся неурядице отовсюду стали собираться в Новгород люди торговые. Приходили часто и норманнские гости, теперь уже не опасавшиеся вероломного нападения. Происходивший при этом обмен товаров был очень выгоден новгородцам, а потому они с большим неудовольствием узнали о возвращении Вадима.
Да и, кроме того, новгородцы понимали, что сила всё-таки на стороне их князя.
Дружина Рюрика не уменьшилась, а, напротив того, возросла; благоразумных людей, сочувствовавших князю, было много, и люди эти смотрели на затею Вадима как на новую попытку завести распри...
Поэтому и мало собралось новгородцев на собранное Вадимом вече. Пришли только отчаянные крикуны, которым любы были смуты да распри и которым терять было нечего...
Но Вадим появился не один в Новгороде; вместе с ним пришло много его единомышленников, готовых теперь следовать за ним, куда бы он их ни повёл.
Все эти люди были очень плохо вооружены, не дисциплинированны, не под силу им была борьба с варяжскими дружинами. Но Вадиму и не нужен был успех, он по-прежнему жаждал только одного — отомстить
Он заговорил с новгородцами так, как прежде говорили с ними с вечевого помоста: вкрадчиво, униженно, с поклонами. Это понравилось, но особого впечатления не произвело... Новгородцы начали уже отвыкать от таких речей и привыкли к другим, более твёрдым, более решительным.
Среди благоразумных всё-таки нашлись и такие, на которых не действовали никакие доводы. Поэтому в Новгороде Вадим всё-таки имел некоторый успех. Число его приверженцев увеличивалось. Стоило подняться Новгороду, за ним пошли бы и другие...
На Рюриково городище немедленно пришли вести обо всём происходящем в Новгороде.
Теперь заволновался и беспечный Руар, но было уже поздно...
Рюрик ничего не знал о том, что происходило на Ильмене. Сам он был далёк от всяких подозрений и спокойно устраивал дела кривичей, приведённые в беспорядок смертью Синеуса. У веси и мери всё было хорошо, и кончина Трувора не вызвала среди них никаких волнений.
Сам Рюрик был очень огорчён кончиной братьев. Теперь у него оставался один Олоф.
Как ни удачно начал своё правление Рюрик, но было нечто, что мучило и тревожило его. Эфанда была бездетна, и в будущем некому было передать начатого великого дела объединения всех славян... Некому, кроме Олофа...
Поэтому-то Рюрик и не хотел отпускать от себя названого своего брата. Молодой норманн знал мысли своего князя и готов был принять на себя трудное дело правления.
Весть о возникшей на Ильмене смуте как громом поразила Рюрика и Олофа.
Эфанда потеряла всякую надежду на благоразумие Руара и решила отправить гонца к своему супругу.
Снова пришлось Рюрику услышать о Вадиме.
— Вадим, Вадим! Опять он на моей дороге! — воскликнул Рюрик, получив известие от Эфанды.
Рюрик и Олоф поспешно собрали дружину. Они даже взяли с собой тех, кто должен был бы оставаться с наместниками князя.
Вадима окружала многочисленная дружина, главным образом молодёжь и недовольные князем.
Бывший старейшина ликовал.
Он не сомневался, что теперь выполнит задуманное.
— Прогоним князя, не бывать над нами ничьей воли, кроме нашей! — кричали сторонники бывшего старейшины.
— Пусть Вадим будет нашим князем, его хотим!
Но целью Вадима не был Новгород, а Рюриково городище. Там была Эфанда, ставшая предметом его мечтаний. Никто среди мятежников и не подозревал затаённых мыслей своего вождя. Для всех он являлся поборником прежних вольностей. За ним шли не только те, кому терять было нечего, но и те, кто помнил старый порядок и дорожил им...
Лишь только собралось достаточное количество людей, Вадим решил начать мятеж.
— Чего мы будем ждать, братья, — говорил он, — пойдём и прежде всего разорим гнездо хищного сокола, не оставим там камня на камне, тоща уже легко будет докончить остальное.