Варяги.Книга первая.
Шрифт:
– Эти не из нашего городища, – ответил Юски. Белокурый, склонившись к одному из тел, воскликнул:
– Так это же Корти!
– Что еще за Корти? – вопросил новгородский десятник.
– Корти из Кангаша, – ответствовал белокурый, – ой, он дышит. К Вадиму подошел Валуй с двумя новгородцами.
– Мы проверили следы, – начал он доклад десятнику, – ушли четверо, трое несли что-то тяжелое.
– Пашу?
– Похоже, они забрали его с собой, – предположил Валуй.
– Суки! – Вадим потрогал разбитую губу и, сплюнув кровь, спросил: – Ну, что там этот ваш Корти, очухался?
– Да, вот только у него ятреба лопнула, – ответил белокурый вепс, возившийся над телом конгашца.
– Валуй! – позвал десятник, – давай этих татей к поселку, только за ворота не сметь их заносить… а этого, – он указал на Корти, – под замок…завтра спросим с него за все.
– А если они Пашу убьют? – тревожно спросил Юски.
– Хотели бы убить, прямо тут бы убили, – зло ответил Вадим, – нет, – он мотнул головой, – тут кто-то что-то другое замыслил.
Вепсы тем временем привели в чувство пленного кангашца, и к тому мгновенно вернулась боль в разбитой мошонке. Он дико взвыл, когда его попытались поднять, и что-то быстро закричал, поминая Юмала, родной Кангаш и понося имя Порки. Вадим, облокотившись на плечо Юски, сделал несколько шагов.
– Что он там лепечет про какого-то Порки?
– Порки – староста Кангаша, двоюродный брат Конди, – ответил Юски.
– Уж не тот ли, что отказался сам возглавить род на совете?
– Он, – утвердил вепс.
– Ясно, – заключил Вадим. Вепсы подняли стонущего пленника и поволокли в Каргийоки.
– Не жилец, – тихо проронил Валуй.
Прибыв в Каргийоки, Вадима проводили до дома Юски и Валуй. Перевязать и смазать раны новгородского десятника Юски попросил свою жену. Однако не успела она приступить к осмотру ран, как в дом вошла Улла. Она держала в руках миску, от которой исходил пар и кисловатый запах запаренной травы.
– Он жив? – спросила она по-словенски, подходя к Вадиму.
– Уверен, что да! – твердо ответил он, – и мы его вернем и накажем всех, кто виновен.
Вадим понял, что последние слова он изрек с некоторым пафосом и поспешил добавить обыденно:
– Не переживай, завтра же все уладиться.
Улла поставила принесенную миску на край ложа и принялась помогать жене Юски перевязывать Вадима. «Черт, как приятно» – подумал десятник, ощущая, как две пары женских рук осторожно обрабатывали его раны. А дел у них хватало. У Вадима были повреждены мышцы на левом бедре – укол ножа. Была неглубоко порезана левая рука. Имелись порезы и на правой руке, а также на плече. Большая шишка на лбу от удара дубиной болела больше, чем все другие раны. Но что было самое неприятное, так это тошнота. «Сотряс, однозначно», – решил Вадим, отгоняя очередной приступ дурноты. Кроме того, потревожились и недавние раны, особенно едва сросшийся нос. Улла уловила признаки тошноты у пациента и тут же предложила ему выпить принесенный ею отвар. Вадим подчинился. Выпил – и ощутил облегчение. Обильно намазанный мазями, перевязанный и напоенный целебным отваром он почувствовал, что засыпает. Женщины, закончив свои труды, тихонько вышли. Вадим блаженно опустился на кровать. «Ничего, дружище, держись, завтра мы их всех достанем», – подумал он, прежде чем уснуть.
На следующее утро только что отремонтированные ворота Каргийоки остались закрытыми. Перед ними снаружи поселка стояла выпряженная телега с пятью трупами. Коров и коз на пастбище, Вадим упросил старейшин не выгонять. Убедив их, что может последовать новое нападение, мало ли что можно ожидать от этого дурного Порки. Допрос тяжелораненого пленника не дал ничего нового. И без того доказательства вины кангашского старосты были на лицо. Когда солнце миновало верхний предел, Вадим попросил старейшин собраться в большом доме главы рода. Новгородский десятник объявил им, что намерен вернуть своего друга силой. Старики неожиданно воспротивились, указав на то, что негоже проливать кровь сородичей. А если Порки виноват, то это следует доказать и решить вопрос мирными способами. На что Вадим резонно заметил, что если бы Порки желал улдадить дело полюбовно, то уже давно известил бы старейшин. А так как он до сих пор этого не сделал, то заслуживает сурового наказания. Старики ворчали, не соглашаясь. Тогда Вадим прибег к открытому шантажу, объявив им, что если они не поддержат его в праведном деле освобождения из неволи главы медвежьего рода, то он со своими новгородцами лично отправиться в Кангаш и разнесет там все в пух и прах, но друга вызволит. Также он не забыл напомнить упрямым вепсам, кто им помог в битве с ярлом, и кому они, собственно, обязаны до конца дней своих – ведь сами же клялись, и никто за язык не тянул! Припомнил он и их желание сделать его, Вадима, главой рода, но он отказался в пользу друга, вепса по крови, и якобы дал в Хидене священную клятву помогать ему во всем. Для острастки Вадим приложил еще несколько крепких слов по-москальски. Они, конечно, дословно не поняли, но общий смысл уловили, тем более что сказаны эти слова были с чувством, с расстановкой и с большим напором и ораторским мастерством. Кроме того, выступление сопровождалось красноречивыми жестами. Спасибо институтскому курсу риторики.
– Так что надо решать! И решать немедля! – закончил Вадим свое бурное выступление. И, заметив колебание в рядах старейшин, добавил:
– Видят боги, скажу князю Боривою, как вы блюдете дружбу с ним и не желаете помогать его людям!
Вепсы нервно заерзали на скамьях. «В точку», – подумал Вадим. Старейшины о чем-то недолго пошептались, а затем нойда Капс огласил всеобщее решение:
– Совет согласен с твоими словами, храбрый воин, наши люди пойдут с тобой. Я тоже отправлюсь с вами, дабы свершилась праведная воля великого Юмала и были наказаны недостойные, хотящие называться бепся!
– Вот и ладно, – хлопнув себя по коленке, констатировал Вадим, – тогда определите тех воинов, которые пойдут со мной… Я скажу, что делать, – и, учтиво раскланявшись со старейшинами, вышел во двор, где его уже поджидал Валуй.
– У тебя все готово? – спросил десятник.
– Давно уже.
– Хорошо. Брать будем ночью, тепленькими…
Старейшины посовещались недолго и выделили два десятка воинов во главе с Юски. Вадим, узнав о назначении своего соседа командиром, вызвал его к себе и обрисовал план ночного нападения. Юски одобрительно покачал головой: – мол, придумано хорошо.
Когда солнце стало клониться к черте, сводный отряд из вепсов и новгородцев во главе с Вадимом и шаманом выступил в поход. Вадим рассчитывал достигнуть Кангаша еще засветло, надеясь успеть определить диспозицию.
Как не поторапливал новгородский десятник людей и самого себя, раненное дважды за последний месяц бедро разнылось к середине пути, и он стал хромать все заметнее, и вскоре сначала повязка, а затем и штанина пропитались кровью – тепм пришлось сбавить. Вадим ругал сам себя, что отказался ехать верхом. «Черт, ну не посылать же гонца за конем?!» – думал он, растирая онемевшую ногу. После короткого привала, где Валуй сменил ему повязку, туго перетянув бедро, он прошел еще с версту и сдался.
– Стой! – скомандовал Вадим, – Братцы, не могу больше, передохнуть надо. Вадим сел, негодуя в душе, что из-за него уходит время.
– Мы понесем тебя, – твердо заявил Валуй и кликнул четырех самых крепких новгородцев. Они положили щит на два копья и бойцы разместили десятника на носилках. Вадим не сопротивлялся, – делать нечего, надо завершать задуманное, тем более что от этого зависит жизнь друга.
Не доходя до поселения Порки, высланные вперед дозорные новгородцы доложили, что впереди стоит заслон кангашцев из восьми человек.
– Прошу, не убивайте, – настойчиво изрек нойда.
Вадим знал, что вепсов бессмысленно отправлять на выполнение задания против своей родни, они вряд ли станут применять силу. Десятник, подозвав Валуя, приказал именно ему обезвредить кангашцев. Бородач во главе десятка новгородцев быстро скрылся в лесу. Несколько минут ожидания, и голос филина раздался над лесом – Валуй подал условный знак: – мол, все в порядке. По знаку Вадима сводный отряд двинулся дальше. Они прошли несколько сотен метров, и в стороне от дороги, у большого камня заметили надежно упакованных дозорных вепсов.