Варяжский десант
Шрифт:
– Теперь хорошо, – снисходительно одобрил ярл Сигурд. – Ты понял, я вижу. Так и продолжай теперь, Бард. – Повернувшись, Сигурд не спеша пошел восвояси, направляясь к сараю в центре ладьи.
Подумав немного, Бард устремился за ним и, обогнав ярла, преградил ему дорогу.
– Земля… – еле слышно сказал Бард, слегка склонившись и указывая обеими руками за спину ярлу Сигурду.
– Хорошо, – сухо кивнул Сигурд. – У тебя получается.
Бард замер, подобострастно сглотнув. Небрежным движением Сигурд отстранил его со своего пути:
– А теперь не досаждай
– Земля… – прошептал Бард, снизу заглядывая в грозные очи ярла.
В глазах повелителя мелькнуло что-то, неясная еще догадка вдруг осветила его взор.
Ярл медленно повернулся и вперился в горизонт, глядя прямо по курсу.
– Повтори!
– З-з-з… – начал было Бард, но от волнения не смог закончить.
– Не надо продолжать! – остановил его жестом Сигурд. – Я тебя понял без слов.
Вернувшись на бак, ярл долго смотрел вдаль, а затем обратился к голубоглазому старику:
– Впереди земля, Торхадд Мельдун, сын Вулкана. Ведома ли она тебе, старый шкипер?
– Она мне неведома, – ответил старик, едва удостоив владыку взглядом.
– Я открыл новый край! – воскликнул Сигурд. – Как скоро мы достигнем берега Торхадд?
– Мы идем к этим горам уже третьи сутки, ярл… – ответил старик.
– Почему? – удивился Сигурд.
– Потому что ветер дует то туда, то обратно.
– Что ты хочешь сказать?
– Лето кончается, ярл… – заметил старик и замолк.
– И что?
– Хочется жрать.
– Почему ты говоришь мне об этом, Торхадд?
– Потому что ты меня спросил, что я хочу сказать. Жрать хочется. Больше нечего мне сказать.
– На берегу много пищи! – уверенно сообщил Сигурд.
– Твои бы речи – да Одину в уши, – заметил старый шкипер.
Сигурд задумался.
– Куда дует ветер? – спросил он, помолчав некоторое время. – Как ты считаешь, Торхадд?
– К берегу.
– Ты в этом уверен?
– Нет, не уверен, – ответил старик, прислоняясь поудобнее спиной к сараю, заслонявшему его от все более крепчавшего попутного ветра. – Но мне так кажется.
– Парус! – заметил Сигурд. – Парус надут ветром! Он подтверждает твои слова!
– Мне парус не виден, – ответил старик. – Мне говорит мой опыт.
– Да, – согласился ярл. – Древняя пословица гласит: «О направлении ветра спроси у ветра»!
Торхадд молча кивнул, соглашаясь.
– Земля! – вдруг сказал стоящий неподалеку Бард, ни с того ни с сего, словно проснувшись.
– Наконец-то и ты увидел долгожданный берег! – насмешливо процедил Сигурд.
– Интересно, чья ж это земля? – спросил Бард мечтательно. – Чья?
– Это моя земля! – отрезал Сигурд.
– А… – Бард указал рукой в сторону, на две другие ладьи, идущие параллельными курсами.
– Да! – согласился ярл и, подойдя к борту, махнул рукой, адресуя свой жест соплеменникам, предлагая сблизиться для серьезного разговора…
Полностью изолированный от внешней среды боевым гидрокостюмом, полковник Астахов выглядел странно, стоя в одиночестве на краю зеленой лужайки, плавно переходившей в «Лебединое озеро», имевшее поверхность цвета кофе с молоком, бугрящуюся непонятными темно-коричневыми кочками величиной от грецкого ореха до ореха кокосового, огромного, двойного, эндемика Сейшельских островов.
Он стоял абсолютно один, потому что люди давно уже избегали это место.
О том, чтобы засыпать эту огромную язву на теле полка, не могло быть и речи; глубины ее скрывали прибор, стоимость которого потрясала, а уровень секретности и государственная важность не поддавались ни оценке, ни осмыслению.
Москва решила этот вопрос по телефону, приказав организовать тройное охранное кольцо вокруг «Лебединого озера», выдав заодно – по телефону же – право стрелять караульным на поражение без предупреждения и безо всякой уверенности в том, что попавшийся им на глаза действительно является нарушителем. Естественно, тем самым караульные обрели право палить и друг в друга, а каждый из них, взятый в отдельности, – в себя самого.
Однако, так как Москва, по своему обыкновению, выдав право, не выдала ничего материального, способствующего его реализации, – ни письменного приказа, ни людей, ни оружия, ни финансов, – все жили спокойно, по-прежнему, кроме разве что полковника Астахова – виновника происшествия, вынужденного в одиночку нырять, искать, найти и искупить.
Понятно, что такая ситуация не могла сохраняться долго: вскрытое «Лебединое озеро» благоухало, казалось, на весь район.
Выйти из положения помогли три штуки старых двигателей от АНТ-24, которые, будучи установленными на специальные стойки, денно и нощно молотили по очереди воздух, сгоняя запах с «Лебединого озера» в лес, причем со скоростью не менее пятисот километров в час.
Двигатели работали по вахтенному методу – восемь через шестнадцать, – один работал, два отдыхали или проходили регламент.
Запах на полигоне, конечно, сразу исчез – проблема была решена.
Однако круглосуточный рев авиационного движка создал на территории всей воинской части некое аэродромное, чемоданное настроение. Все – и военнослужащие, и вольнонаемные стали ощущать себя находящимися в огромном зале ожидания пассажирами какого-то неизвестно куда уходящего рейса с задержкой вылета на неопределенное время.
На подсознательном уровне все ждали начала регистрации и посадки – ждали уже давно, с начала девяностых, если не раньше, – но теперь, после того как личному составу пришлось многие и долгие часы дышать дерьмом, это ощущение подчинило себе всю жизнь прославленного Краснознаменного – в прошлом – полка.
Мало того, из-за грохота моторов стало трудно разговаривать нормальным голосом; все начали, естественно, кричать друг на друга. Такая форма общения на практике оказалась весьма коварной, ведь форма, как известно, диалектически связана с содержанием. Говорить друг другу комплименты, следуя мудрому совету Булата Окуджавы, стало трудно, адресат их просто не слышал, не мог расслышать. Поэтому все стали орать, а орать на Руси полагается матом, иначе никак.